История одного из трех кафедральных соборов губернского города — первого здания Днепропетровска — окутанная загадками и тайной, подобно зеркалу отразила перипетии жизни города первых десятилетий и органически связана с развитием нашего города и края. Заложенный двумя императорами, спроектированный по классическому европейскому образцу, главный собор третьей столицы империи так и не был построен. Как впрочем, не состоялась и сама «третья столица». Собор появился почти через пять десятилетий — на том же месте и с тем же названием — но в несколько раз меньшим по размерам и по другому проекту.
Сам же Спасо-Преображенский кафедральный собор — это своеобразное доказательство преображения и изменения нашей жизни в лучшую сторону. Более двухсот лет прошло с тех пор, как Екатерина II торжественно заложила на месте собора первый камень.
И только спустя 48 лет, в 1835 году, Преображенский кафедральный собор — один из выдающихся архитектурных памятников Российской империи — был окончательно достроен. Его возведение на одном из холмов на берегу Днепра явилось символом перемен — преображения степного края в большой город. С самого первого дня своего освящения этот религиозный и духовный центр выполнял ответственную миссию — он, как и сам праздник Преображения Господня, должен был содействовать преображению всей земли в благодатный край.
И уже в 1783 году место для города выбирается — это большой высокий холм на правом берегу Днепра у излучины реки, близ села Половица, ниже по течению от города Новые Кайдаки. В указе от 22 января 1784 года определялось месторасположение нового города: «губернскому городу под названием Екатеринослав быть по лучшей удобности на правой стороне реки Днепра у Кайдака…». Тем самым признавалась непригодность уже построенного Екатеринослава на Кильчени, основанного в 1776 году.
Традиционная мысль, что пальма первенства в выборе места для Екатеринослава Днепровского (как приблизительного «у Кайдака», так и конкретной локализации — на территории слободы Половица) принадлежит Г. А. Потемкину, возможно, с участием известных архитекторов и межевых инженеров представляется весьма правдоподобной. Однако нередко дискутируется вопрос: какой путь избрал для формирования Екатеринослава Потемкин?
Означает ли выражение «быть… у Кайдака» то, что Г.А. Потемкин предполагал реконструировать под Екатеринослав более ранние поселения (в частности, Новый Кодак) или отводил им какую-то специальную роль в городской структуре? Или генерал-губернатор изначально определился в стремлении выстроить совершенно новый город на большом высоком холме в излучине Днепра, возле слободы Половица, а другим населенным пунктам в ареале будущего строительства отвел вспомогательную роль?
Анализ источников свидетельствует в пользу последнего. 13 августа 1785 г. Екатерина II в очередной раз упоминает о новом Екатеринославе: «Утверждая место назначаемое вами на Днепре для Губернскаго Города Екатеринославскаго Наместничества, соизволяем чтоб вы приказали сделать план строениям того города и оный Нам представили». Речь идет об утверждении конкретного места после общего упоминания его в указе 22 января 1784 г. «у Кайдака» (по представлению Потемкина). В скором времени Г.А. Потемкин представил детальный «план строениям», который и был утвержден Екатериной II в 1786 г. как первый генеральный план Екатеринослава. Городская застройка предполагалась на будущей Соборной горе в излучине Днепра, рядом была указана лишь слобода Половица.
Это дает основания утверждать, что к моменту выхода императорского указа 1784 г. Г. А. Потемкин уже избрал конкретное место для строительства Екатеринослава. В середине 1780-х гг. Новый Кодак как место строительства фигурировал в официальных документах (указы, атласы наместничества, донесения) как единственный ближайший военно-стратегический ориентир. Развитие города сосредоточилось на 5-7 км ниже Нового Кодака по течению Днепра. Проектные планы города 1783-1786 гг. показывают, что для застройки предполагалась свободная и обширная возвышенность в месте излучины Днепра.
Этот анализ помогает понять мотивы Г.А. Потемкина при создании «собственного» Екатеринослава Днепровского. Речь идет, в частности, о ментальных и эстетических факторах возникновения стержневой идеи потемкинской программы развития Екатеринослава — размещения городского «ядра» и Преображенского собора на большом холме над Днепром. Эта идея, блестяще воплощенная во всех генеральных планах, оказалась весьма тяжело реализуемой на практике. Но заложенная Г.А. Потемкиным культурно-символическая система организации городского пространства стала императивной для развития Екатеринослава — на ней основывались в дальнейшем все генеральные планы города; и вот к концу XIX века она четко выкристаллизовалась.
Приступая к созданию «собственного» Екатеринослава, Г.А. Потемкин избрал такое место, где бы его слава урбанистического «демиурга» была оригинальной, не разделенной с предшественниками, то есть не имела бы континуитета * с предшествующими традициями. Создавая импозантную «третью столицу Империи», амбициозный «вице-король Юга» не желал следовать «по стези другого».
——————————————
* (лат. continuitas — непрерывность)6 октября 1786 г. Г.А. Потемкин подал императрице Екатерине II документ под названием «Начертание города Екатеринослава». В тексте «Начертания» содержались идеи формирования Екатеринослава, перечень основных сооружений, а также некоторые соображения по финансированию строительства.
Г.А. Потемкин предложил Екатерине II программу образования и развития Екатеринослава как главного центра административного управления, промышленно-экономического, культурного и религиозного развития новоприсоединенных территорий Юга Империи, уделив особое внимание архитектурно-градостроительным вопросам. Идея Екатеринослава базировалась, с одной стороны, на задачах колонизационного процесса, в соответствии с их видением правительством Российской империи в конце XVIII века, а с другой — отражала общеевропейские поиски в области теории градостроительства и решения проблем городского развития, воплощенные в понятии «идеальный город».
Эти идеи обусловили и выбор места, и композиционное решение города. Екатеринослав должен был стать полифункциональным центром регионального значения, то есть органически сочетать в себе экономические, административные, культурно-идеологические и религиозные функции. При этом акцент на военно-оборонительных аспектах, в отличие от Екатеринослава Кильченского, отсутствует.
В самом тексте «Начертания» мы не найдем особенных теоретических рассуждений. Не менее важен сам перечень основных заданий: «храм великолепный в подражание Святаго Павла, что вне Рима … Судилище наподобие древних базилик … Лавки полукружием на подобие пропилеи иль преддверия Афинскаго с биржею и театром по средине. Палаты Государския, где жить и генерал губернатору во вкусе Греческих и Римских зданий, имея посредине великолепную и пространную сень. Архиепископия при соборной церкви Преображения с дикастериею и духовной схолой. …в призрение заслуженным престарелым воинам дом инвалидной … Дом Губернаторской, вице-губернаторской, дом дворянской и аптека. Фабрики суконная и шелковая. Университет купно с академиею музыкальною иль консерваториею».
Как видим, амбициозный ансамбль главных сооружений, как и весь город, должен был стать провозвестником культурных трансформаций региона, который только что вошел в состав Российской империи.
Работы по проектированию Екатеринослава начались сразу после указа 22 января 1784 г., а, возможно, и еще раньше. Г.А. Потемкин стремился привлечь к реализации своих идей лучшие архитектурные силы. Первый генеральный план Екатеринослава утвердили в октябре 1786 года. Однако сохранились проектные варианты, которые разные исследователи относят к 1785-1786 гг. или даже к 1783 году.
Прежде всего, следует назвать «План местоположения, назначенного для города Екатеринославля». Документ не датирован и не подписан, что сильно затрудняет его атрибуцию. По поводу автора проекта и его датировки в работах историков архитектуры дискуссии продолжаются, и окончательный ответ на этот вопрос пока отсутствует. О.А. Швидковский высказал мысль о том, что данный документ составил Клод Геруа — французский архитектор, приглашенный в Россию и привлекавшийся в 1786 году для проектирования Екатеринослава. Эту же точку зрения высказывает и В.И. Тимофеенко. Исследователи относят датировку проекта к 1785-1786 гг. Другое мнение высказал С.Б. Ревский, полагая, что этот план не является первым вариантом утвержденного генплана Геруа 1786 года. Ревский относит данный проект к 1783 г. и называет возможным его автором М.Ф. Казакова. Хотя не характерные для российского градостроительства особенности и то, что на документе имеются надписи на французском языке (правда, неразборчивые), дают основания согласиться с высказанным ранее мнением, что этот план — первый вариант утвержденного генплана Екатеринослава Клода Геруа.
13 октября 1786 г. официально утверждается первый генеральный план развития Екатеринослав. Его автором традиционно считается Клод Геруа (Herois) — французский архитектор, академик Парижской Академии, а с 1776 г. — и Санкт-Петербургской Академии художеств, который в 70-80-е годы XVIII столетия работал в России. В плане Геруа можно обнаружить черты обоих предшествующих вариантов. Однако если даже признать план, выполненный в апреле 1786 г., первым вариантом плана Геруа, то в плане 13 октября 1786 г. архитектор существенно переработал его в соответствии с идеями потемкинского «Начертания».
Для застройки основного городского массива избрана пологая вершина холма. Разбивка кварталов задумана по строго прямоугольной схеме. Здесь же намечается единственная городская площадь; застройку жилых кварталов предполагается вести в северо-восточной части холма. Все административные и общественные здания запроектированы по периметру площади. Интересно, что обширный Монастырский остров напротив холма назван на плане «Сад публичный».
На генеральном плане Клода Геруа застройка занимает только вершину холма. Но на самом деле, «План» Геруа являлся руководящим документом для строительства Екатеринослава с 1786 по 1790 гг. Несмотря на это, в историографии бытует устойчивое утверждение о якобы гигантских размерах строительства: 20 верст в длину, 15 верст в ширину, площадь в 300 кв. верст. *
———————
* Верста — русская единица измерения расстояния, равная пятистам саженям или 1066,781 метруПо планируемым масштабам строительство должно было раскинуться от Днепра до реки Суры, то есть занять территорию большую, чем территория современного мегаполиса. На чем основано такое устойчивое утверждение, не совсем ясно. Возможно, источником явилось стереотипное представление о Г.А. Потемкине, восходящее к романтизированной историографии конца XVIII-XIX веков, приписывающее ему неизменную гигантоманию.
Что же касается места, отведенного городу в «Начертании», то поиск аналогий неизбежно приводит к греческим ассоциациям и, прежде всего, к Афинскому акрополю. Перечень же главных сооружений Екатеринослава, как мы уже видели, содержит отсылки к античному градостроительному опыту. Поэтому есть основания считать, что Г.А. Потемкиню, действительно, предполагал сделать Екатеринослав «Новыми Афинами» на Днепре. Центральная часть была бы подобна Афинскому акрополю; весь ансамбль венчал двенадцатипрестольный собор Преображения Господня, символизировавший преображение всего края.
Генеральная идея «Начертания» — возведение «идеального» города — центра управления колонизационными процессами на Юге империи, — отвечала требованиям времени, воплотив европейские достижения в области теории градостроительства и проблем городского развития эпохи Просвещения. Эта идея определила выбор территории и функций города и обусловила его архитектурно-планировочное решение. Эти инициативы трудно признать реалистичными, однако опыт Санкт-Петербурга показывает, что империя, обладая колоссальными материальными и интеллектуальными ресурсами, при настойчивом желании может достичь успеха в продвижении сложных градостроительных программ.
Анализируя генеральный план К. Геруа, следует затронуть еще один важный градостроительный вопрос. Речь идет о судьбе проекта Спасо-Преображенского собора. Основное место в программе Г.А. Потемкина и генплане Геруа отводилось собору — главной составной части ансамбля площади: «Во-первых, представляется тут храм великолепный в подражание Святаго Павла, что вне Рима посвященный Преображению Господню в знак, что страна сия из степей безплодных преображена попечениями Вашими в обильный вертоград, из обиталища зверей в благоприятное пристанище людям из всех стран текущим». Как видим, Г.А. Потемкин сознательно придал названию собора широкое символическое значение — собор Преображения как символ колонизационных преобразований в Южном крае, победа «степной вольностью» (как это понимали в свете цивилизационных концепций эпохи Просвещения).
Клод Геруа разработал и первый проект екатеринославского собора. Его чертежи (главный и боковой фасады, план) сохранились в Российском военно-историческом архиве в Москве. Их авторство установил известный днепропетровский историк архитектуры, профессор С.Б. Ревский. Проект интерьера собора выполнил итальянский художник Моретти.
Храм в проекте Геруа представлял собой грандиозную пятинефную базилику. Кроме массивного купола на высоком барабане, поднимающегося над среднокрестием собора и венчающего здание, украшением собора должны были служить портики: восьмиколонные коринфского ордера на главном фасаде и шестиколонные на боковых фасадах. Будущий 12-ти престольный собор должен был стать архитектурной доминантой нового Екатеринослава. Дополнять Преображенский собор должны были не меньшие по размерам дворцы генерал-губернатора и архиепископа объединенные с ним крытыми проходами. Все три сооружения должны были быть пышно украшены с использованием драгоценных отделочных материалов для наилучшего отражения мощи России.
В «Начертании города Екатеринослава» Г.А. Потемкин говорит о соборном храме «в подражание Святаго Павла, что вне Рима». Это не помешало комментатору первой публикации «Начертания» в журнале «Русский архив» в 1865 г. утверждать, что екатеринославский храм «Потемкин при закладке велел архитектору пустить «на аршинчик длиннее», чем собор св. Петра в Риме». Бытует историческая легенда (подтверждающих документов нет), что Г.А. Потемкин будто бы дал задание архитектору составить проект «на один аршинчик выше» (существует вариант — длиннее) чем римский храм св. Петра, да еще и с 12 престолами, а потом архитектор, испугавшись такого заказа, убежал «за тридевять земель».
Эта точка зрения в крайне упрощенном виде стала стереотипной и закрепилась не только в большинстве историко-краеведческих работ, но и в основных работах русской историографии «века Екатерины» с середины XIX века вплоть до нашего времени. Вследствие этого произошло два удивительных казуса.
Первый. Историки XIX века приписали самому Г.А. Потемкину ошибку, считая, что он имел в виду римский храм св. Петра, а в тексте «Начертания» банально ошибся, написав «св. Павла, что вне Рима». Выдающийся русский историк, профессор Дерптского университета А.Г. Брикнер, комментируя в «Истории Екатерины Второй» текст «Начертания», указал, что надо было выстроить храм «в подражание храма св. Петра в Риме», делая примечание «в бумаге, очевидно, по ошибке сказано «Св. Павла». Известный украинский историк Д.И. Багалей в конце XIX века сделал аналогичное замечание: «Очевидно, Потемкин хотел сказать св. Петра».
Два сооружения признавались и признаются единым целым, хотя в опубликованной еще в 1929 г. статье H.Д. Полонской-Василенко эта легенда подвергнута аргументированной критике. В работах историков архитектуры второй половины XX века уже говорится о храме «св. Павла, что вне Рима», а В.И. Тимофеенко впервые опубликовал в 1984 г. чертеж бокового фасада храма по проекту К. Геруа.
Несмотря на все вышесказанное, соотнесение екатеринославского собора с собором св. Петра в Риме, кажется, получило постоянную прописку в большинстве историко-краеведческих работ.
В действиях Г.А. Потемкина можно найти логику и трезвый расчет. Ошибки не было! В Риме и сейчас существует храм «san Paolo fuori le mura», то есть св. Павла за городскими стенами. Он является старейшей сохранившейся христианской базиликой IV века. До сего дня остается без ответа вопрос: зачем было Г.А. Потемкину для наибольшего (по уверениям большинства историографов) храма России и православного мира брать за образец главный католический храм, построенный значительно позднее раскола 1054 г. на западных (католиков) и восточных (православных) христиан? Есть основания считать, что Г.А. Потемкин сделал серьезный стратегический шаг, избирая в качестве образца главный православный храм России — старейший храм Рима, построенный в досхизматический период.
Между двумя возможными прообразами екатеринославского собора имеется еще одно существенное различие. Храм св. Петра в Риме крестово-купольного типа, а храм св. Павла за стенами — базилика. Проект Преображенского собора работы К. Геруа представляет собой не крестово-купольное, а базиликальное сооружение с пятью нефами, то есть кардинально отличается от собора св. Петра в Риме и типологически подобен римскому собору св. Павла.
Второй исторический казус — куда же следовало прибавить «аршинчик» по просьбе князя Г.А. Потемкина?
По проекту К. Геруа, выполненному в 1786 году, здание Преображенского собора должно было иметь 151,5 м (71 саж) в длину, 44,8 м (21 саж) в ширину и около 139 м (65 саж) высотой. Первый историк нашего города архиепископ Гавриил (Розанов) о величии будущего храма в Екатеринославе в 1857 году писал: «… соборная церковь заложена была мерою в длину 71 саж (151,5 м), в ширину 21 саж с аршином (45,5 м) … Следовательно, святилище в Екатеринославе предполагалось самое обширное в свете…». Далее архиепископ-историк пишет, что при закладке его, как гласит народная молва, князь Г.А. Потемкин сказал архитектору: «Прибавь один аршинчик», что и было сделано.
Дмитрий Яворницкий полностью повторил слова архиепископа Гавриила и написал, что ширина собора стала 45,5 м вместо 44,8 м. Версию об увеличении ширины собора привел Г.В. Николенко в заглавии своего очерка — «На аршин шире, чем в Риме». Следует отметить, что эту же версию без ссылки на первоисточники неоднократно приводили и другие местные авторы книг и газетных очерков.
Но есть и другая версия о тех событиях, которая, с нашей точки зрения, логически и технически более правильно указывает, куда нужно было добавить «потемкинский аршинчик».
М.М. Владимиров в 1887 году дал следующую информацию: «… высота же его (Преображенского собора), согласно приказанию Потемкина архитектору «пустить на аршинчик длиннее, чем собор Св. Петра в Риме», должна была быть 65 саж и 11/з арш (139,62 м)», так как высота собора Святого Петра в Риме равна 65 саж и 1/3 арш (138,91 м).
Н. Пехотинский и П. Гинзбург — техники-землемеры в «Книжке к плану г. Екатеринослава 1898 года» написали: «Храм по своим размерам предполагался единственным в мире длиною 151,5 м, шириною 45,5 м, а высотою до 139,62 м — на один аршин (71,12 см) выше собора Петра в Риме».
О том, что Преображенский собор должен был быть выше Римского, а не шире, писали в 1928 году в справочнике «Донбасс», в котором подробно изложены сведения о Днепропетровске.
Автор-составитель данного издания также считает главное различие между зданиями соборов в Екатеринославе и Риме — это их высота, а не ширина, так как именно высота определяет величие любого здания, а не его ширина. Хотя с другой стороны, рассказ об «аршинчике» скорее всего легенда, глубоко укоренившаяся в народном сознании.
Но, несмотря на эти исторические разногласия, проект собора действительно был грандиозным, но символом «обильного вертограда» и «попечений» императрицы ему стать не пришлось. …
Официальная церемония закладки основания Преображенского собора и вместе с ним нового города Екатеринослава на правом берегу Днепра состоялась 9 (22) мая 1787 года во время уже упоминаемого в предыдущих главах путешествия Екатерины II на Юг империи. Сохранились сведения, что императрица, взойдя на гору, промолвила: «Место сие имеет вид приятного обиталища». Французский посол граф Л.-Ф. Сегюр упоминает в своих мемуарах об этом торжестве: «9 мая — в царском шатре отслужили молебен, и государи, в присутствии архиепископа, совершили закладку собора нового города в чрезвычайно красивой местности». Детальное описание церемонии закладки Екатеринослава помещено в «Устных воспоминаниях» запорожского казака Никиты Коржа; с той поры оно более-менее детально воспроизводилось во многих изданиях, в том числе «Истории города Екатеринослава» Д.И. Яворницкого.
Знаменательное событие началось с торжественной и пышной встречи Екатерины II. Преосвященный Амвросий, архиепископ Екатеринославский и Херсонес-Таврический, приветствовал императрицу, а затем в специально подготовленной палатке с походной военной церковью в присутствии почетных гостей совершил Божественную литургию.
На вершине днепровского холма императрицей, в присутствии большой части российской элиты и иностранных дипломатов, был положен первый камень в основание Преображенского собора. Второй камень положил император «Священной Римской империи германской нации» Иосиф II Габсбург, сопровождавший Екатерину II в путешествии, третий — генерал-губернатор князь Г.А. Потемкин, а четвертый — архиепископ Амвросий (Серебрянников).
Австрийский император Иосиф II, уложивший в фундамент второй кирпич, достойно оценил разыгранный перед ним спектакль. «Мы с императрицей Екатериной в один день сделали великое дело: она заложила первый камень нового города, а я – второй и последний», – заметил он своей свите по окончанию церемонии. Дмитрий Яворницкий заметил: «И его пророчество, как показало будущее, вполне оправдалось». Французский посол граф де Сегюр также со своей стороны отметил, что в только что заложенном храме едва ли будет совершаться богослужение. Позднее в беседе с Иосифом II граф Сегюр подчеркнул по поводу нового города, что «в Екатеринославе мы видели начало города, который не будет обитаем, начало церкви, в которой никогда не будет службы; место, избранное для Екатеринослава, безводное…».
Эти и ряд других утверждений заложили основу стереотипных представлений о личности Г.А. Потемкина и о политике правительства в крае конца XVIII века, которые в целом выражены в легенде о «потемкинских деревнях». Согласно такому взгляду, все, что увидела в Южном крае в 1787 г. императрица Екатерина ІІ, и основание Екатеринослава также, подается как грандиозная театральная постановка. Это словосочетание возникло в среде иностранных участников путешествия, дипломатов, а затем опубликовано в биографии Потемкина, написанной саксонским посланником в Петербурге Г.А. фон Гельбигом, переведенной на основные европейские языки.
Сегодня и российские, и украинские ученые приходят к выводу, что существование «потемкинских деревень» нельзя считать доказанным фактом. Элементы декорации в путешествии Екатерины, конечно же, имели место, но они не могли заменить реальные результаты политики правительства. Сам Иосиф ІІ, между прочим, не принадлежавший к числу сторонников деятельности Екатерины ІІ и Потемкина, все же свидетельствовал, что увиденное графом Сегюром в Новороссии пришлось «не по шерсти французскому посланнику, и он смотрит страшно озадаченным».
Путешествие Екатерины II, составной частью которого стала закладка Екатеринослава и Преображенского собора, было организовано с целью продемонстрировать Европейским странам и Турции возросшую мощь России и ее всевозрастающее влияние в регионе, а в перспективе — полный контроль над ним. Иосиф ІІ и другие, скептически настроенные иностранные участники путешествия, понимали, с какой целью их пригласила Екатерина участвовать в путешествии. Они опасались, что Россия сможет приступить к осуществлению своих планов. Нужно было скомпрометировать деятельность русского правительства путем очернения самого доверенного лица императрицы.
Миф о «потемкинских деревнях» стал иностранным ответом на продемонстрированные Потемкиным достижения в Северном Причерноморье. Он же способствовал поддержанию у Турции оптимистических настроений по поводу успеха в возможной войне, и заодно убеждал Европу в возможной победе Турции и возвращении Крыма под ее опеку. Результаты русско-турецкой войны, разгоревшейся сразу после окончания триумфального путешествия, продолжавшейся с 1787 по 1791 годы, и закончившейся победой России и заключением Ясского мирного договора, опровергли выводы скептиков относительно процессов, происходивших в Южном крае.
Стоит также отметить, что во многом иностранные наблюдатели были справедливы: это касается, в первую очередь, социальной «цены» преобразований, болезней и гибели многих поселенцев и строителей — солдат, а также бесконтрольного расходования государственных средств.
Негативное отношение к деятельности Г.А. Потемкина, в том числе во время путешествия Екатерины II, определило и отношение к проектам Екатеринослава и Преображенского собора, которые в литературе чаще всего изображаются как наглядный пример политики «потемкинских деревень». При этом высказывания Иосифа II и де Сегюра выглядят пророческими, как если бы иначе и не могло быть. Могла ли эта и другие потемкинские инициативы быть реализованы в полном объеме? Или иностранные участники путешествия безоговорочно правы в своем неприятии методов и характера имперских преобразований в Южном крае конца XVIII века?
На самом деле, нужно изучать каждый эпизод в отдельности, а в целом, подходить более реалистично, стараясь понять, где была велика роль личного, а где объективных факторов — необходимости хозяйственного освоения и заселения края. Кроме того, пример Петербурга показывает, что даже в тяжелых неблагоприятных условиях усилиями тоталитарной имперской машины реализуются самые масштабные проекты. Подчеркнем, что фундамент грандиозного «первого» екатеринославского собора все-таки вывели за два года. Точку в этой истории поставила смерть Потемкина и Екатерины. Поэтому высказывание Иосифа II о мрачном будущем Екатеринослава и его собора нельзя считать однозначно пророческим.
Что же в реальности происходило после того, как кортеж императрицы покинул место закладки храма на горе?
В том же 1787 году строительство собора началось согласно проекту Клода Геруа. По скупым свидетельствам источников, в 1787-1789 гг. был полностью закончен только фундамент: вырыты глубокие рвы, положен крупный и мелкий дикий камень с известковой заливкой. Историк Екатеринослава архиепископ Гавриил (Розанов) утверждает, что стоимость этого фундамента обошлась казне в колоссальную сумму — 71102 рубля. Есть свидетельства, что начали и возведение стен здания с высотой где-то нескольких метров.
В многочисленных работах, посвященных начальному этапу строительства Екатеринослава, принято упоминать, что основным фактором, затормозившим строительство города, и, особенно, собора, стала русско-турецкая война 1787-1791 гг., начавшаяся несколько месяцев спустя после торжественной закладки.
Как уже понял читатель, новая столица в запланированном масштабе на берегах Днепра не была построена, ведь для строительства городов необходимы не только указы и административные распоряжения, а деньги и люди, которых в этот момент России не хватало.
Первый генеральный план Екатеринослава работы Клода Геруа не был реализован, и со временем, как проекты Екатеринослава, в том числе и собора, видоизменялись. Исследователи истории Днепропетровского края указывают на существование нескольких проектов.
Со временем сокращение субсидий в связи с финансированием военных действий, неблагоприятные природные условия местности и другие негативные факторы заставили князя Г. Потемкина все же пересмотреть часть положений своей программы. Он отказывается от услуг Клода Геруа и приглашает к проектированию Екатеринослава крупнейшего зодчего русского классицизма Ивана Егоровича Старова.
Третий правитель Екатеринославского наместничества Василий Нечуй-Коховский докладывал в 1792 г. Екатерине II, что уже в 1788 г. Г. А. Потемкин приказал «выписать», то есть пригласить из Петербурга архитектора Старова, чтобы сделать новый план города и соборной церкви. Иван Старов несколько раз побывал в Екатеринославе, в результате чего появилось несколько вариантов генерального плана развития города. Именно генплан И. Старова оказал наибольшее влияние на формирование культурно-исторического облика Екатеринослава.
И.Е. Старов (1745-1808) известен как главный архитектор «Комиссии о каменном строении Санкт-Петербурга и Москвы», автор шедевров русского классицизма XVIII века — Троицкого собора Александро-Невской лавры и Таврического дворца в Санкт-Петербурге, ряда усадебных комплексов в
Итак, второй проект — Ивана Старова. Что мы знаем о нем? В сущности, ничего. Удалось ли вообще Ивану Старову выполнить новый проект Преображенского собора? Или он ограничился тем, что составил новый генеральный план города и проект Потемкинского дворца?
Точно известно, что генеральный план Екатеринослава 1792 г. был доработан И.Е. Старовым в Петербурге и передан в Екатеринослав. В нем была удачно реализована концепция так называемого открытого города при отсутствии военно-фортификационных сооружений (в отличие от проекта К. Геруа). В нем воплощено стремление к ясной регулярной структуре города и учтены естественные условия местности. Благодаря этому генеральный план 1792 г., разработанный на базе предшествующих вариантов, стал основой дальнейшего планировочного развития Екатеринослава. В сравнении с предыдущими проектами территория города существенно увеличилась за счет приднепровской части (место Половицы), однако центральное значение традиционно сохранялось за нагорной частью. И.Е. Старов придал застройке на холме пятиконечную форму и окружил ее широким бульваром.
Общественный центр города, аналогично проекту Геруа, занял вершину холма, здесь были запланированы дворец наместника, Преображенский собор, главная площадь и проспект шириной 60 саженей — «Гульбище Средней улицы». На высшей точке холма И. Старов (как и Геруа) запланировал собор — архитектурную доминанту Екатеринослава. Собор окружала большая по размерам площадь (прообраз современной Октябрьской площади), где предполагалось разместить наместническое правление, а за ним — полукруглую торговую площадь.
Известный украинский историк Н.Д. Полонская-Василенко еще в 1929 г. приводила цитату из статьи 1853 г. «Историческая и статистическая записка о городе Екатеринославе», где утверждалось, что екатеринославский губернатор Хорват (сменил на посту В.В. Коховского в 1794 г.) отсылал Екатерине II «план величественнаго соборнаго храма, и оттуда не возвращен, чрез что прекратилась и самая постройка его, ограничившаяся тем, что успели выбутить только фундамент». Однако сама же исследовательница выразила сомнение по поводу достоверности этой информации: Коховский не нашел плана церкви Старова, и маловероятно, чтобы его нашел Хорват. Она задает вопрос: «поэтому не ясно, какой план «величественного храма» послал Хорват: Геруа или Старова? Окончательно осветить этот вопрос можно, только разыскав в архивах Петербурга или Москвы этот план».
Через восемь десятилетий после этого утверждения данный вопрос так и не был разрешен. Чертежи «Екатеринославской соборной церкви» обнаружились в московском архиве, их автором признан Геруа, никаких следов чертежей Старова (кроме плана) нет. Мы вынуждены обратиться к самим генеральным планам Екатеринослава этих двух архитекторов, благо на них хорошо прорисован ансамбль центральной площади на холме.
Видимо, И. Старов создал-таки свой проект собора, с некоторыми изменениями. Хотя исследователи долго сомневались и полемизировали по этому вопросу, ведь чертежи, позволяющие судить хотя бы о внешнем виде здания, не сохранились. На планах Старова и Геруа выражены несколько разные идеи расположения и параметров здания собора. На плане Геруа собор — центр площади — более массивен и соединяется с очень близко стоящими зданиями «Архиепископии с дикастериею» и семинарии. Мало того, собор и дворец генерал-губернатора не находятся на одной линии.
А вот Иван Старов несколько «высвобождает» собор. На плане Екатеринослава 1792 г. собор также не является отдельно стоящим зданием, на чертеже прорисованы полукруглые переходы, соединяющие храм со зданиями архиерейского дома и консистории. Однако последние два сооружения отстоят на довольно значительном расстоянии, а соединительные колоннады (или переходы) не окружают собор с двух сторон, как на плане Геруа. Значительно уменьшив собор, И. Старов перенес место его предполагаемого строительства на единую ось с дворцом наместника, приблизительно на 85 м от центра закладки. Рядом Старов запланировал дом архиепископа и Консистории, объединенные с собором большой полукруглой колоннадой, спроектированной тоже по римскому образцу — колоннады Бернини перед храмом св. Петра в Ватикане.
Касательно чертежей из московского архива: четкие критерии, по которым они были приписаны Геруа, неизвестны. Старовский собор в плане также напоминает сооружение, изображенное на архивных чертежах. Кроме того, подписи на чертежах, приписываемых Геруа, очень схожи с подписями на целом комплексе чертежей построек на Юге Украины И. Старова, опубликованных исследователями Н. Белеховым и А. Петровым в книге «Иван Старов: Материалы к изучению творчества» в 1950 году.
И, все-таки, как быть с ситуацией, когда на чертежах из архива изображено отдельно стоящее здание, а на обоих планах оно заключено с другими сооружениями в единый комплекс с помощью пристроек?… Также остается тайной — почему главная композиционная ось нагорной части Екатеринослава, задуманная И. Старовым, была нарушена, а великолепный градостроительный ансамбль, один из лучших эпохи классицизма в России, не состоялся?
Многие исторические вопросы еще требуют объяснения, но важным является неоспоримый факт: на сооруженном уже фундаменте Преображенского собора по проекту Геруа должна была возвыситься другая церковь — по проекту Ивана Старова.
В конце екатерининской эпохи кафедральный собор в Екатеринославе так и не был сооружен, ни по проекту Геруа, ни по проекту Старова. В дальнейшем около сорока лет строительные работы не производились, а все место постепенно заросло травой посредине огромного пустого пространства на горе.
После внезапной смерти Г.А. Потемкина в бессарабской степи 5 октября 1791 года процесс строительства нового Екатеринослава приобрел действительно хаотический характер. Можно согласиться с несколько риторическим высказыванием Д.И. Яворницкого: «Все сразу почувствовали, что [его] смерть есть начало конца всех широких и грандиозных его замыслов в крае».
Несколько лет, пока жива была Екатерина II, с 1791 по 1796 гг., все планы строительства города и собора сохраняли официальную силу. Скоропостижная смерть Г. Потемкина сама по себе стала причиной свертывания и ограничения правительственных мероприятий по обустройству южных губерний. Сменивший его на «посту» официального фаворита Платон Зубов, если и пытался декларативно сохранить прежние темпы и «блеск» преобразований, то попытки эти завершились неудачей.
Можно предположить, что со временем план собора затерялся в петербургской неразберихе, связанной с передачей дел от Екатерины к Павлу. Последний вовсе не желал продолжать политику своей матери, и… Екатеринослав «впал в немилость».
Указом 1797 года император Павел I переименовал Екатеринослав в Новороссийск. Хотя город остался центром огромной Новороссийской губернии, император запретил на всей этой территории любое каменное строительство. Архиерей на то время носил титул «Новоросийский и Днепровский». В новый XIX век Екатеринослав вошел с другим именем, без генерального плана, с отсутствием четких оптимистических перспектив своего развития. Завершилась эпоха, где блеск и изощренность идей Просветительства воплощались в «правильности» и изысканности сооружений, ансамблей, городов. Началась качественно иная эпоха: при всей имперской риторике идеи становятся прагматичными, трезвыми; это выражается в четкости и строгости, «скучности» николаевского классицизма. Архитектурный символ эпохи — масштабное протяженное здание казарменного типа желтого или бежевого цвета с максимально строгим декором.
Первый этап истории со строительством екатеринославского собора, как нам кажется, хорошо показывает противоречия правительственной политики по колонизации Новороссии и в то же время ее успехи. Успехи в том, что верно были намечены узловые моменты, этапы и векторы колонизации, противоречия — между правительственными идеями и их конкретным воплощением – связанные с массой причин – личного, финансового, эстетического или иного характера. Однако идеи, предложенные в конце XVIII века, были в массе своей дальновидны, и Преображенский собор — символ нового Екатеринослава — все же был построен, хотя и не с первой попытки.
С приходом к власти Александра I (годы правления с 1801-1825 гг.) положение Екатеринослава снова стремительно изменилось. 8 октября 1802 г. городу возвращено прежнее имя — Екатеринослав. В 1804 году в город переезжает епархиальный архиерей, и он становится настоящим административным центром огромной епархии, занимавшей пространство всей теперешней Южной Украины. Архиепископ Афанасий (Иванов) по синодальному утверждению получил титул «Екатеринославский, Херсонский и Таврический». Опять начинается работа над составлением генерального плана города. И здесь первое место занимает собор. Однако новым разработчикам структуры города теперь приходится иметь дело с уже существующим городом, реальность жизни которого сильно отличалась от задуманной.
Основной массив городской застройки начал сосредоточиваться в низинной приднепровской части. К началу XIX века эти тенденции сделались очевидными, что вызвало необходимость внести коррективы в генеральный план. В начале XIX века появляются два новых генеральных плана Екатеринослава, 1806 и 1817 гг. План Вильяма Гесте 1817 года более известен и довольно подробно проанализирован в работах историков архитектуры. Обстоятельства появления плана 1806 г. и его значение, напротив, изучены недостаточно.
В петербургском архиве сохранился обширный комплекс документов, свидетельствующих о новых градостроительных поисках первых лет XIX века при строительстве Екатеринослава. Это, в частности, «Представление о новой для города Екатеринослава планировке с выгодами общественными сообразной и о предполагаемом соборной церкви построении с приложением планов и сметы» местного губернатора П. фон Берга от 13 сентября 1804 года и «Представление» о строительстве главных сооружений херсонского воинского губернатора Дюка де Ришелье (а в будущем — генерал-губернатор Новороссийского края, главный благоустроитель Одессы) от 25 июля 1805 года.
Вначале они были представлены министру внутренних дел князю Кочубею, а вскоре их рассмотрел и в целом утвердил император Александр I. Ключевой идеей обоих документов является признание невозможности строительства Екатеринослава на горе вообще; отход от акцентирования городского центра в нагорной части. Причинами этого признаются война 1787-1791 гг., недостаток средств и, главное, проблема водоснабжения (при технических возможностях эпохи) и плохое сообщение «горы» с днепровской низменностью. Эти интересные документы хранятся в петербургском Российском историческом архиве.
Началась главная «интрига» первых десятилетий жизни Екатеринослава — борьба двух «начал» — верхнего и нижнего, «высочайше утвержденных» проектов и суровой реальности. Сам город сосредоточился в приднепровской низине, занимая несколько кварталов; на горе же возвышались десятка два сооружений — Потемкинский дворец, архиерейская канцелярия, дом губернатора, семинария и другие официальные учреждения. Однако по всем планам города предполагалось обязательно застроить холм, и в центре его должен был непременно возвышаться собор. Его и построили на прежнем месте, но перед этим на протяжении трех десятилетий составлялись несколько проектов собора, велась оживленная переписка, и все было безрезультатно.
Имя, данное собору при рождении – Преображения Господня – заменили на имя святой Екатерины. Вместо площади на холме его местом пытались избрать «площадь съестных припасов» возле Днепра. Таким образом, несколько десятилетий «виртуальный» собор перемещался в виртуальном пространстве, сконструированном проектировщиками Екатеринослава.
Каким видел новый город и собор губернатор? Предлагалась иная структура перспективной застройки, в которой акцент делался на развитие приднепровской низинной территории, а также пологой части следующего днепровского холма, между Кленовой и Долгой балками. Авторы считали нужным «расположить построение города другим образом на полугоре объемлющей полукружием построенный уже город весьма удобной к построению домов и имеющей при скате ея не в дальнем расстоянии довольно воды…».
Берг впервые официально предложил оставить город «как есть» — на равнине под горой и на склонах горы, перенеся центр в низинную часть. Видимо на месте был разработан план города с назначением новых мест для зданий, направленный вместе с прошением губернатора. Вместе с планом Екатеринослава «на высокое благоразсмотрение» были представлены план и сметы на строительство нового собора. Причем соборную церковь теперь предлагалось посвятить не Преображению Господню, но имени святой великомученицы Екатерины, а приделы наименовать во имя святого князя Александра Невского и равноапостольного царя Константина. Возведение собора должно было обойтись казне в 52.271 руб. 10 коп.
Губернатор фон Берг, в заключение всего, «всепокорнейше» просил «в память благотворительных намерений Великия Екатерины и в славу имяни ея неоставить сей ныне почти исчезающий город начальническим покровительством».
Дюк Ришелье в своем докладе замечает, что в июне 1805 г. лично посетил Екатеринослав и убедился в правильности предложений фон Берга. Ришелье нашел их справедливыми «со стороны неудобовозможного и затруднительного на горе построения города», и вместе с тем признал «избранное Господином Губернатором место для города весьма выгодным и приличным, а построение для присутственных мест домов и соборной церкви во имя Святыя Екатерины.. необходимым…». В том же году Ришелье представил на рассмотрение министра внутренних дел князя Кочубея новый план города, планы зданий и церкви со сметами на строительство.
Но перед этими событиями был в истории еще один проект собора, только составленный в 1805 году местным землемером Нееловым. Проект, отосланный в Петербург для утверждения, Александром І был отклонен как неудовлетворительный.
В августе 1805 года министр внутренних дел Кочубей представил императору Александру І доклад по предложениям фон Берга и Ришелье, который был одобрен императором 9 сентября 1805 года Александр І, «находя расположение города сего по прежнему плану действительно неудобным, изъявил… соизволение, чтобы оный перенесен был на другое место, по новому плану назначенное…».
В проекте особое внимание уделялось вопросу строительства нового собора и нескольких приходских церквей. В прошении фон Берга указывается, что «обыватели сего города имея нужду в церквах, едва успели выстроить одну приходскую деревянную весьма непрочную и тесную, новое их здесь поселение, и что город не имеет ни каких особенных доходов, при всем усердии к религии не может достигнуть до цели в построении сих необходимо нужных зданий». Другая церковь, деревянная Успенская, перевезена была в Екатеринослав из упраздненного Сокольского монастыря, в тот момент пришла в ветхость и угрожала падением. На основании Высочайше конфирмованного доклада Священного Синода от 4 декабря 1803 года в Екатеринослав был переведен епархиальный архиерей, и поэтому необходимость постройки кафедрального собора стала очевидной.
В отличие от плана И. Старова 1792 года, где церкви вместе с основной застройкой должны были располагаться на горе, император повелел, чтобы основной массив застройки Екатеринослава был перенесен в приднепровскую низинную часть, где предполагалось также строительство соборной церкви.
В документе под названием «Экспедиция о плане соборной церкви в Екатеринославе» впервые фигурируют данные о проектировании нового собора. Александр І, одобрив доклад министра Кочубея, повелел, чтобы представленные губернатором фон Бергом «план и фасад… были исправлены или переделаны здесь [в Петербурге], и чтобы построение здания сего произведено было в несколько лет». Здесь же указывается, что представленный план был отклонен, а к проектированию Екатеринославского собора привлечен известный русский архитектор и зодчий Андриан Дмитриевич Захаров (1761-1811).
29 марта 1806 года Александр І приказал план «препроводить» к Дюку Ришелье для составления сметы с последующей доставкой ее в Петербург для назначения нужной суммы для строительства. Министр Кочубей сообщал Ришелье, что «император высочайше повелеть изволил план для сего здания составить здесь в Академии Художеств и, вследствие того, сделанные академиком Захаровым план, фасад и профиль были представлены мною Его Величеству, и удостоены высочайшего одобрения».
Новый план Екатеринослава с учетом высказанных замечаний был подготовлен к началу 1806 года. Проект признал нужным «назначить Главную Площадь в Большом Пространстве противу прежняго и строение на ней соборной церкви, присудственных мест и Гостинаго Двора в другом виде…». План был высочайше утвержден в том же году. Интересно, что согласно этого плана, центральная «Главная площадь» с «Соборной церковью» должны были расположиться точно там, где сейчас находятся здания областной государственной администрации и облсовета в начале проспекта Кирова с окружающим их парком.
Вопрос о постройке главного храма города вновь стал на повестку дня только в 1807 году, когда Дюк де Ришелье представил министру Кочубею подготовленную екатеринославским губернским архитектором смету на постройку соборной церкви на 69550 рублей. Строительство планировалось завершить за три года — до 1810. 8 февраля 1807 года Александр І повелел выделить на постройку требуемую сумму и произвести строительство здания в течение трех лет.
Дальнейшая судьба этих инициатив известна — соборная церковь во имя святой Екатерины так и не была построена. Для строительства соборного храма уже начали заготавливать строительный материал — кирпич, известь и т.д. Но строительству помешала начавшаяся русско-турецкая война 1806-1812 гг., а затем и Отечественная война 1812 г., после которой из финансовых соображений было запрещено сооружение каменных зданий во всей империи.
В следующий раз вопрос о постройке собора в Екатеринославе был поднят только через десятилетие. Пятнадцать лет соборной являлась ветхая Успенская церковь на «площади съестных припасов», а место на горе зарастало травой. Екатеринославский архиепископ Иов (Потемкин) и Новороссийский генерал-губернатор Ланжерон вступили в переписку между собой, в результате чего приняли решение — добиваться строительства соборного храма в Екатеринославе, только не на месте закладки Екатериной ІІ, потому, что «оно по возвышенности своей, будучи скудно водою, отдалено и от реки».
Начался долгий затяжной спор о новом месте для собора. Мнения разделились. Преосвященный архиепископ Иов предложил строить собор на «площади съестных припасов», возле Успенской церкви. Граф Ланжерон считал наиболее выгодным для такого строительства место Свято-Духовской деревянной церкви. Этот храм находился недалеко от места, где сейчас находится Свято-Троицкий кафедральный собор. По меткому выражению архиепископа Гавриила (Розанова): «Доколе прение сие происходило, Проведение потребовало новых лиц к действию». Графа Ланжерона на генерал-губернаторской должности сменил граф Воронцов, а преосвященный Иов в 1823 году преставился ко Господу.
Новоназначенный Екатеринославский архиепископ Феофил (Татарский) не согласился ни с одним из предложенных вариантов размещения храма и выдвинул свой: «в виду деревянных Семинарских строений, … прямо против дороги, ведущей с горы в нижнюю часть города». Согласно современной сетке застройки кварталов это место можно примерно обозначить как пересечение проспекта Карла Маркса и ул. Ворошилова и Клары Цеткин. В построенном позднее здании семинарии сейчас располагается корпус № 4 ДНУ и банк «Аваль».
В 1827 году Преосвященнейший Владыка Феофил подал свое «мнение» Святейшему Правительствующему Синоду. Началась переписка между Синодом и Министерством внутренних дел. Неожиданно Феофил по болезни сложил с себя «бремя Епархиального управления», а в 1830 году почил о Господе в одном из монастырей близ Харькова.
В 1828 году на Екатеринославскую кафедру назначен был архиепископ Онисифор (Боровик). Он поднял вопрос о строительстве в Екатеринославе не холодной церкви, а «теплой», то есть с отоплением. По этому поводу появился интересный документ. 21 января 1828 года Святейший Синод определил: в несуществующем еще екатеринославском соборе «устроить необходимое число печей, а при Алтаре камин по образцу Санкт-петербургскаго Петропавловскаго Собора». В это время в Строительный Комитет Министерства внутренних дел уже были «препровождены» план, фасад и смета на постройку нового собора. В этом Комитете они были рассмотрены и исправлены.
Но каким образом после стольких десятилетий скитаний Преображенский собор удалось «вернуть на гору»?
Длительный спор вокруг места расположения екатеринославского собора разрешился неожиданно. Министр внутренних дел предоставил план — фасад, профиль и смета на сумму 178246 руб. 50 копеек «на Высочайшее усмотрение Государя Императора Николая Павловича». Монарх, первый раз ознакомившись с документами по екатеринославскому собору, утвердил их, согласившись с доводами о перемене места. 24 июля 1828 года Святейший Синод указал — соборную церковь строить на площади съестных припасов (современная пл. Демьяна Бедного).
В это время снова сменяется епархиальное начальство: в должность вступает энергичный и просвещенный архиепископ Гавриил (Розанов), ставший одним из первых, если не первым, историком Екатеринослава. Новый архиерей составил строительную комиссию, которая занялась подготовкой к строительству. Однако на сей раз, с возражением выступил екатеринославский гражданский губернатор Дмитрий Андреевич Донец-Захаржевский. Он известил архиерея, что «место, отводимое для построения Собора, по низменности своей, по зыбкому грунту земли и по очевидной тесноте, совсем неудобно для предполагаемаго каменнаго величественнаго строения». Губернатор просил о перемене места. Архиепископ Гавриил, со своей стороны, отвечал, что не имеет права нарушать высочайшие распоряжения. Губернатор вступил в переписку с графом Воронцовым, чтобы через него информация об этой полемике была доложена царю.
А тем временем император Николай I сам вновь заинтересовался ситуацией со строительством кафедрального собора в Екатеринославе. Узнав о затяжном споре, он вдруг «единым ударом разрешил недоуменный узел». На докладе исполняющего должность Синодального обер-прокурора 10 августа 1829 года Николай I собственноручно написал: «Я считаю лучшим местом то, на коем была закладка покойной Императрицы. Собор не есть здание ежедневнаго посещения, потому временное отдаление его от жилой части города не есть препятствие. По плану предполагаются вокруг Собора присутственные места, стало быть — нет и затруднения для сего назначения от отдаления от воды». 26 августа того же года последовал указ об этом Святейшего Синода, направленный архиепископу Гавриилу. Долгожданная подготовка к строительству, наконец, началась.
20 апреля 1830 года развернулись подготовительные работы, а через месяц — 22 мая состоялась повторная закладка Преображенского собора. Во время церемонии закладки были возвращены на место вынутые во время подготовительных работ 67 рублей и медная позолоченная доска, заложенные императрицей Екатериной ІІ.
Описания церемоний повторной закладки и освящения построенного Спасо-Преображенского собора, в период с 1830 по 1835 годы довольно подробно представлены в ряде работ, прежде всего, самого архиепископа Гавриила (Розанова): «Историческая записка о заложении в Екатеринославе соборного храма и начала самого города» (Одесса, 1846) и «Описание Екатеринославского собора и Самарского Николаевского монастыря. Историко-хронологическое описание церквей епархии Херсонской и Таврической» (Одесса, 1848).
Вот что пишет свидетель и непосредственный участник знаменательного события архиепископ Гавриил (Розанов): «Аз видех и свидетельствую: в 20 день апреля 1830 года, погода была сухая, день ясный, теплый, только ветреный. Тогда в четыре часа пополудни, при собрании почетного дворянства, знатного купечества и прочих сословий, сделано очертание нового, строиться имевшего собора. Глава положена во главу, т.е. престол назначен совершенно на том же месте, где оному быть назначили при первом заложении собора; а пространство в стенах сокращено сообразно вновь созданным плану и фасаду. Поле открылось, дан знак, и делатели приступили к своему орудию.
Тот час начали копать рвы для построения, во-первых, фундамента церковного, что для мастеров было не без особливого затруднения; ибо им следовало из старого фундамента выбрать столько камня, сколько надобным казалось для фундамента нового, и потом из тех же камней, скипевшихся между собою, строить новый фундамент. При сем случае, за важнейшее почтено: дойти в старом фундаменте до той глубины, где запечатлены следы августейших рук покойной государыни императрицы, т.е. где лежат драгоценные монеты,… при первой торжественной храма Преображения Спасителя закладке, положенные….
Нашли, во-первых, ярко вызолоченную медную доску с вырезкой на ней, потом все положенные монеты, всего суммою на шестьдесят семь рублей…. Далее шел бут или фундамент обыкновенный.
Вынутые из земли вещи были предметом общего любопытства до 22 дня следовать имевшего майя месяца (1830 г.), а на сие число, при вторичной закладке храма, они снова и в новый положены фундамент точно тем порядком и таким же образом, как лежали прежде, с присовокуплением только к ним нескольких новых монет, в том числе одного серебреного рубля 1830 года. На обороте той же самой вызолоченной медной доски вырезано вновь: «Николай I храм Преображения Спасителя нашего воздвиг на сем месте повелением своим и щедротами, 1830 года, мая 22 дня».
С неусыпным усердием, под непосредственным личным наблюдением и руководством производил Преосвященный Гавриил постройку собора, которая была окончена в 1835 году. В том же году архиепископ Гавриил освятил все три соборных придела: 9 мая первый с правой стороны придел во имя святителя. Николая, 29 июня — главный престол Преображения Господня, а 30 июня — второй с левой стороны придел во имя великомученицы Екатерины.
Нововозведенный Преображенский собор в том же году стал кафедрой правящего Архиерея. Он был в шесть раз меньше, чем по проекту 1787 года и сильно упрощенный по сравнению с первоначальным проектом начала XIX столетия. Но несмотря на это он все же сохранил характерный петербургский стиль и изысканную пластику, характерную для русского классицизма начала ХІХ века и уже почти утраченную в 1830-х годах.
Но, говоря об уникальной истории Преображенского собора, имеет смысл остановиться на последнем из основных вопросов: кто же все-таки является архитектором ныне существующего здания Преображенского собора?
До середины ХХ века имя архитектора Преображенского собора оставалось неизвестным. Только в начале 1950-х гг. удалось доказать, что Преображенский собор — творение Андреяна Дмитриевича Захарова (1761-1811) — великого русского зодчего эпохи классицизма, создателя прославленного Адмиралтейства в Петербурге. Архитектор И.А. Бурлаков в ходе историко-архивных исследований к своей диссертационной работе «Памятники зодчества Днепропетровска (конец XVIII – начало XIX веков)» в ЦГИА обнаружил нигде ранее не опубликованные документы о проекте Преображенского собора, где говорится о том, что «для сего здания…, сделанные академиком Захаровым план, фасад и профиль… удостоены Высочайшего одобрения». Самих же захаровских чертежей екатеринославского собора Бурлаков не нашел.
Поэтому возник вопрос о том, не был ли проект Захарова заменен при постройке чертежами другого автора. Ведь проект выполнен в 1805-1806 гг., а строительство собора началось лишь в 1830-м году.
Осуществив тщательное обследование сооружения в натуре, обмеры и фотофиксацию существующего состояния, проведя архитектурно-художественный анализ и сопоставление собора с другими известными постройками Захарова, Бурлаков по своим обоснованиям делает вывод — автор Преображенского собора в Екатеринославе является гениальный русский зодчий А.Д. Захаров, и что именно по его проекту собор был построен.
В сравнительном анализе Преображенского собора с Андреевским собором в Кронштадте и центральной башней Адмералтейства в Санкт-Петербурге обнаружились многие сходные черты. Оба собора — вытянутой прямоугольной формы, спроектированы в общем объеме с колокольней. Близко совпали и размеры отдельных элементов сооружений — ширина передних и боковых портиков, внутренний диаметр куполов, ширина средней части обоих зданий.
Позднее в петербургском архиве обнаружатся чертежи, которые в первой половине 1820-х гг. выполнил отставной витебский губернский архитектор Федор Санковский и в 1825 году ученик А. Захарова по Академии художеств Авраам Иванович Мельников. На них изображен построенный позднее екатеринославский храм: фасады, разрезы. Исследователи (С.Б. Ревский) признали их как восстановительные, сделанные с неизвестных нам оригиналов А. Захарова.
Чертежи А.И.Мельникова, по которым Преображенский собор был построен в 1830-1835 гг., пока не обнаружены; поиск их следует продолжать в архивах Строительного комитета Министерства Внутренних дел, где этот проект неоднократно перерабатывался и был утвержден.
Таким образом, мы можем смело сказать, что Спасо-Преображенский кафедральный собор Екатеринослава был построен по проекту А.Д. Захарова с некоторой корректировкой, внесенной архитекторами Ф. Санковским и А.И. Мельниковым. Также возможно, что в процессе строительства культовое здание претерпело еще ряд изменений.
Так, вместо ажурной легкой ротонды второго яруса колокольни, был сделан более массивный, хотя и меньший по диаметру, менее изящный кирпичный барабан с четырьмя проемами. Изменение форм и пропорций барабана и шпиля, искажение пропорций четверика под первым ярусом колокольни, изменение обработки стен (русты), небольшие искажения пропорций портика, все это хотя и не отразилось на общем решении сооружения, но снизило гармоничность его облика.
Работы по отделке собора и благоустройству участка продолжались и после его освящения. В 1837 г. была закончены оштукатуривание, побелка собора и цоколя ограды, закончена вымостка проходов в ограде до самого собора. Всего для мощения было уложено «1000 плит бахмутской лещади*», причем обработал и уложил их каменщик-экономический крестьянин Иван Матрохин. Имена строителей собора, к сожалению, пока неизвестны. Церковный участок был засажен деревьями, были разбиты цветники и клумбы.
——————-
* Камень твердых пород, главным образом песчаных (так называемые лещадные плиты). В XIX столетии лещадные плиты гладко обтесывались и шлифовались только с лицевой верхней стороны, снизу они оставались грубообработанными. Из такого же камня выполнялись и лестничные ступени.Курган, на котором стояла Екатерининская миля, был подрезан с боков и обложен «диким» камнем. Площадку, которая образовалась вокруг нее, и ведущую к ней лестницу вымостили черной аспидной плитой и обнесли металлической оградой. На фундаментах старого собора, немного отступив, возле боковых входов и алтаря поставили ограду по проекту Николая Денисенко, разработанному в 1834 году. Она представляла собой «железную решетку на каменном цоколе».
На строительство собора из государственной казны было отпущено 178246 рублей 50 копеек ассигнациями. В действительности же, постройка обошлась в 300000 рублей. Недостающую сумму, около 100000 рублей, собрали местные жители Екатеринослава.
В середине XIX в. в западной части ограды были построены два небольших одноэтажных с подвалами здания. В правой части южного портика, в пространстве между двумя крайними колоннами и пилястрами отгорожено квадратное подсобное помещение.
Обнаруженная при сборе историко-архивных материалов в 1996 г. в Государственном архиве Днепропетровской области «Опись Екатеринославской Кафедральной Преображенской церкви» (ф.823, №10), составленная в 1879 г., позволяет более конкретно уточнить, какие материалы были использованы при строительстве собора и в его отделке.
«Екатеринославская кафедральная Соборная церковь… снаружи оштукатурена и внутри по штукатурке сделана под мрамор, покрыта железом, теплая, с шестью печами… Колокольня, при ней устроенная зданием каменная, на куполе церкви и спице колокольни, обитая листовым железом, поставлены медные, через огонь вызолоченные, шары с вызолоченными медными крестами; вокруг спицы колокольни восемь медных позолоченных ваз.
… Двери, ведущие с крылец двойные: наружные железные и внутренние столярной работы со стеклами.
… В притворе церкви у западной двери устроен столярной работы со стеклами тамбур, окрашенный белою масляной краской; в притворе же северная железная дверь ведет в камеру для хранения ризницы, и южная деревянная дверь ведет по деревянной лестнице на второй и третий этажи колокольни. На третьем этаже колокольни повешено восемь колоколов…
На втором этаже находится камера для хранения ризницы и деревянная дверь, ведущая на хоры. Хоры устроены внутри церкви… решетка хор, поддерживаемая четырьмя каменными колонками, железная с железными столбами, обложенными по местам в виде небольших звездочек, через огонь вызолоченной медью.
На окнах внутри церкви поставлены железные решетки; полы церкви устроены из ясеня, большими квадратами; решетка, отделяющая солею от храма — железная.
Внутри церкви верхняя часть храма расписана сухими красками и украшена изображениями альфреско, а остальная часть храма масляными красками под мрамор.
Из изображений альфреско, находящимися в верхней части храма, замечательно по своей величине и отделке: изображение Божьей Матери и Преподобных Киево-Печерских (на хорах); Изображение Спасителя, несущего крест на Голгофу (повыше северных дверей храма); изображение восьми пророков в кругах (пониже свода и окошек); на парусах церкви четыре Евангелиста, а самый купол и свод украшены шахматными квадратами.
Здание церкви обнесено деревянною (обветшавшею) на каменных столбах решетчатою оградою, в которой устроено четверо решетчатых ворот — трое железных и одни деревянные. Одни… находятся против западного крыльца храма, другие — против северных дверей…, третьи против южных дверей, и четвертые деревянные на южной стороне ограды…, дорога, ведущая от западных и южных ворот… к западному крыльцу храма, устлана бахмутской плитою.
Для входа в церковь устроены на западной, северной и южной сторонам храма крыльца, покрытие бахмутской плитою и имеющие каждое по шести каменных колонн… На западной стороне храма, в конце ограды по углам, устроены два небольшие с подвалами флигеля, покрытые железом».
В процессе ремонтов заменялись конструкции крыши, подновлялась поврежденная штукатурка стен и колонн, заменялись деревянные наружные окна, окрашивались фасады и кровля. Купол и шпиль колокольни Преображенского собора, как изображено на цветных почтовых карточках с видами Екатеринослава, были покрыты зеленой краской.
После известного землетрясения 1888 году в стенах были обнаружены трещины, но здание устояло. Каких-либо достроек и реконструкций, исказивших облик сооружения, не производилось.
Но каким же был величественный и такой долгожданный Спасо-Преображенский кафедральный собор Екатеринослава?
Сооружен собор в классическом стиле и имеет Т-образную конфигурацию. Его передняя часть расширена для создания в ней двух приделов с алтарями: левого — в честь великомученицы Екатерины и правого — святителя Николая Чудотворца. Однокупольный, крестообразный в плане, безапсидный, с двухъярусной колокольней над притвором и шестиколонными портиками возле входов.
Крестообразность плана не ярко выражена, т.к. его основа — римский крест, вытянутый по оси восток-запад, с мало выступающими северной, южной и восточной ветвями и удлиненной западной ветвью-нефом.
Основные габариты плана (без портиков) 22,5 х 45 м, состоит он из трех основных частей:
• прямоугольное основание колокольни (14,8 х 7 м), включающее в себя притвор и, расположенные по обе стороны от него, два помещения — кладовую ризницы и лестничную клетку, ведущую на хоры;
• прямоугольный неф (13,6 х 16 м), в западной части которого находятся хоры, поддерживаемые четырьмя колоннами;
• квадратная часть (со сторонами 22,5 м), в ней подкупольный квадрат, ограниченный четырьмя мощными пилонами, и периметрально расположенные небольшие компартименты.Плановая структура ярко выражена в объемно-пространственном решении собора. Он построен на высоком (1,5-2 м) цоколе, что подчеркивает значимость сооружения. Восточную часть венчает большой полусферический купол на цилиндрическом барабане, западную часть высокая колокольня со шпилем.
Фасады решены в парадных строгих формах русского классицизма, увенчаны антаблементами, портики завершаются треугольными фронтонами, стены рустованы, оштукатурены и окрашены.
Толщина наружных стен, соответственно нагрузке и распору от сводов, в квадратной части собора равна 109 см, в западном нефе —188 см. Стены находятся на фундаментах, глубина заложения которых от существующего уровня земли — около 2,5 м. Сложены фундаменты из кирпича и бута. При строительстве собора использован кирпич размером 26-27 х 12-13 х 6,5-7 см. Кладка на известковом растворе тычковая по всем фасадным плоскостям с перевязкой и подрезкой горизонтальных и вертикальных швов.
По центру западного фасада и по оси север-юг у входов в собор расположены шестиколонные портики ионического ордера, увенчанные треугольными фронтонами невысокого подъема с лепкой в тимпанах. Колонны портиков сложены из кирпича, оштукатурены. Базы колонн каменные тесаные из отдельных блоков известняка. Капители колонн лепные. Колоннам портиков отвечают пилястры стен под портиками. Базы пилястр кирпичные, капители, как и у колонн — лепные. Профилировка баз колонн и капителей нарушена повреждениями и позднейшими набелами. Между крайними колоннами портиков и отвечающими им пилястрами — металлические решетки. К портикам подходят парадные лестницы во всю ширину портиков. Ступени западного портика сложены из гранитных камней, южного и северного — из кирпича и были облицованы керамической плиткой.
Все стены собора рустованы, за исключением основания колокольни и стен между пилястрами портиков. Рустовка выполнена в кирпичной кладке. Все фасады собора оштукатурены. Штукатурка известковая, в нижней части стен, местами цементная (позднейшие ремонты). Цоколи стен кирпичные, увенчаны кирпичным профилем. Фасады собора увенчаны профилированным кирпичным карнизом с модульонами, тесаными из известняка. Такими же карнизами обрамлены и фронтоны портиков.
Оконные проемы первого яруса прямоугольной формы. В проемах сохранились первоначальные деревянные внутренние переплеты с восьмигранными и треугольными стеклами, с тщательно выполненным профилем обвязок и горбыльков. В окнах было цветное остекление. В оконных проемах первого яруса сохранились очень хорошо выполненные строгого рисунка металлические решетки, с литыми бронзовыми деталями, в виде стилизованных тюльпанов, укрепленных на стержнях квадратного сечения, увенчанных пиками. Наружные переплеты более поздние, чем внутренние. Об этом говорят и членения переплетов и сечения их элементов. Над оконными проемами и над нишами восточного фасада расположены прямоугольные неглубокие ниши с лепкой в них, представляющей религиозные композиции и символические изображения.
Глава собора круглая в плане, а в диаметре 8 метров. Стены ее членят 16 полуколонн с лепными коринфскими капителями. Полуколонны расположены на общем цоколе. Увенчан барабан кирпичным профилированным карнизом с кирпичными модульонами. Вынос карниза и модульонов поддерживается связями и кронштейнами из полосового железа. Между колоннами барабана расположено 16 полуциркульных оконных проемов, полукруглая часть которых обрамлена профилированными наличниками. Увенчан барабан полусферическим куполом с малой декоративной главкой над ним.
Входную паперть собора венчала двухъярусная амперная колокольня со шпилем, оточенным около его основания восемью медными позолоченными вазами — творениями иеродьякона Антония. Основание двухъярусной колокольни подчеркнуто раскреповками со стороны южного и северного фасадов. На северной и южной стенах основания колокольни небольшие портики, состоящие из двух трехчетвертных колонн, поддерживающих треугольные малые фронтоны. Колонны стоят на раскреповке цоколя. Между колоннами прямоугольные окна, освещающие ризницу, которой отвечает северный ризалит и лестницу, ведущую на хоры, которой отвечает южный ризалит.
Первый ярус колокольни стоит на четверике, увенчанном несложным карнизом. В плане первый ярус восьмигранный с прямоугольными открытыми проемами в четырех гранях. Стены расчленены пилястрами и увенчаны карнизом с кирпичными модульонами. Над углами и пилястрами первого яруса колокольни раскреповано невысокое основание второго с четырьмя круглыми проемами в его уровне, здесь были установлены часы.
Второй ярус колокольни решен в виде цилиндра с рустовкой в нижней его части и карнизом с модульонами вверху. В стенах этого яруса четыре полуциркульных проема с металлическими решетками в них. Над карнизом второго яруса кирпичная кладка, служившая основанием для конструкций шпиля.
На втором ярусе колокольни Преображенского собора находился колокол весом 385 пудов (6,16 т), отлитый в Москве на заводе Николая Самгина. Всего колоколов было восемь.
В квадратной части собора четыре мощных пилона поддерживают подпружные арки, на которые опираются глава и своды. Пилоны, сложного очертания в плане, приближаются по форме к квадрату со срезанным углом, благодаря чему образуется плоскость, соответствующая направлению парусов под барабаном главы.
Перекрытие центральной главы — сферический кирпичный купол. Перекрытие центрального нефа — цилиндрическое. Остальные помещения и примыкающие к подкупольному квадрату компартименты перекрыты крестовыми кирпичными сводами. Перекрытие хор опирается на четыре ионические колонны с лепными капителями и каменными базами. Ограждение хор — металлическая решетка.
Первоначальные полы были выполнены из наборных деревянных квадратных щитов с размерами сторон 140-145 см, опиравшихся на систему балок и прогонов. Щиты изготавливались из очень хорошо пригнанных досок (ясень или дуб). Размещались щиты так, что доски одного были перпендикулярны доскам второго, что создавало шахматный рисунок пола. Пол над подпольем поддерживали мощные прогоны из круглых бревен диаметром 42-47 см. Высота подполья до низа прогонов составляла около 1,3 м.
В интерьере, в уровне пят подпружных арок и в основании барабана главы выполнены лепные профилированные карнизы, декорированные лепными модульонами и головками ангелов. Стены ниже карниза оштукатурены и неоднократно окрашивались масляной краской, первоначальный цвет был холодный серо-синий.
Внутренние поверхности сводов оштукатурены и расписаны. Первичная эмульсионно-клеевая роспись была выполнена в 1830-1840-е гг. по всему собору выше карниза стен.
Потолки и паруса сводов в технике «сграффито» расписали известные петербургские академики живописи: Преображения и Вознесения Господня — В.К. Созонов, Спасителя, Божию Матерь и великомученицу Екатерину — С.А. Безсонов, и Н.И. Теребеньев — святителя Николая.
Поверхность купола главы и цилиндрического свода западного нефа расписаны кессонами с розетками в центре, они занимают доминирующее место в росписях собора по своему светоцветовому эффекту. На арках также изображены розетки. Центральными в росписи интерьера являются композиции на евангельские сюжеты, помещенные на стенах основных объемов собора. На западной стене центрального нефа в границах хоров расположено изображение Богоматери со святыми. В тимпанах арочных ниш над северным входом — «Несение креста», над южным — «Моление о чаше». Росписи на восточной стене алтаря не сохранились. Все своды компартиментов собора были расписаны по одной и той же схеме. В центре помещалось изображение какого-либо символа с исходящими от него лучами.
На парусах — изображения четырех евангелистов Матфея, Марка, Луки и Иоанна. В поясе барабана, ниже оконных проемов, размещены восемь погрудных изображений апостолов в медальонах. Вся живопись в центральной части собора была в 1905 г. вновь переписана и с некоторыми изменениями. Так, на композиции западной стены центрального нефа после снятия записей одна фигура оказалась лишней. Возможно, апостолы также переписывались. На фотографии внутреннего вида собора в книге В. Машукова «Воспоминания о городе Екатеринославе», изданной в 1910 г., евангелисты на парусах изображены в овалах. На более же ранней фотографии они изображены в полный рост, и изображение занимает все поле паруса.
Как и фигурные композиции, орнаментальные росписи (кессоны) переписывались эмульсионно-клеевыми красками без соблюдения точности рисунка и с изменением цвета. Записи имеют охристо-серый неопределенный цвет. Первоначальные росписи были выполнены в технике «гризайль»*, которая широко применялась именно для монументальных росписей церковных зданий в эпоху русского классицизма.
————–
* Гризайль — декоративная живопись, выполняемая в разных оттенках какого-либо одного цвета, чаще серого. Гризайль создает эффект рельефности изображения вплоть до полной имитации скульптурного рельефа и поэтому применяется в росписях стен и перекрытий больших зал и других парадных помещений. Особенно распространена в XVIII – нач. XIX вв. в росписях интерьеров классицизма.
Такое подчеркнуто строгое декоративное и цветовое решение интерьера является характерным для классицизма приемом, т.к. основное, доминирующее значение во внутреннем церковном убранстве отводилось иконостасу.
Иконостас Преображенского собора трехпрестольный, одноярусный, сложной ломаной конфигурации в плане, с заглубленной надпрестольной сенью в центральной части; представлял из себя единое архитектурное сооружение, сплошной лентой отделявшей алтарную часть храма. Архитектурная композиция симметричная, трехчастная с ярко выделенной центральной частью, соответствующей главному престолу. Стилистически иконостас решен в традиционных формах русского классицизма с использованием элементов ордерной системы и мотивов триумфальной арки.
Поле иконостаса богато украшено накладной резьбой, царские врата, волюты, рамы икон — также резные; стволы колонн выполнены из искусственного мрамора, коринфские капители колонн — резные, фигуры ангелов и распятие, завершающее композицию — объемная скульптура. Все резные деревянные элементы, профилированные карнизы, скульптура позолочены, само же поле иконостаса и цокольная часть белого цвета.
Иконы для иконостаса выполняли знаменитые художники и академики живописи М. Теребенев, Завров, Силин, С. Безсонов, В. Созонов, А. Самойлов. Имеющиеся архивные документы позволяют время создания иконостаса датировать временем освящения собора, т.е. 1835 годом.
В архивных летописях существуют акты о передаче Преображенскому собору большого количества утвари, одежд, хоругвей из ризницы бывшей кафедры – Успенского собора. Возможно, некоторые ценные вещи передавались из других церквей губернии. Не забывали собор и благодетели. Они, конечно, были разные. От помещика Герсеванова, подарившего собору картину «Неверный Фома» работы итальянского мастера XVI века Гверчино, до жителей Вознесенской слободы, которые в складчину купили для собора икону Вознесения, которую потом каждый год торжественно привозили в слободу для праздничного богослужения.
Среди почитаемых святынь в Преображенском соборе была одна необыкновенная икона, на рассказе о которой считаю необходимым остановиться подробнее.
«Плачущий Спаситель» — местночтимая святыня кафедрального собора
«Мир не видит святых, как слепой не видит света», — сказал выдающийся святитель XIX столетия Московский митрополит Филарет (Дроздов). Видение же Церкви тем и отличается от обычного, мирского, что в видимом всеми, но узко и однобоко, она видит невидимое; во временном потоке жизни она зрит поток вечности. И именно то, что ускользает от обычного взора, Церковь показывает в иконописном образе и различных святынях. Среди различных талантов, дарованных человеку и отличающих его от других тварей, есть дар художества или изображений в линиях и красках. Дар этот благородный, высокий, он достоин того, чтобы им прославлять Бога.
Одной из почитаемых святынь Спасо-Преображенского кафедрального собора являлась икона «Плачущего Спасителя». Образ написан на холсте шириной в 13 и высотой в 16 вершков (приблизительно 57,2 см на 70,4 см), изображение поясное, стиль письма западный (вероятно итальянский). Изображение во многом отличается от других икон Спасителя: голова приподнята и наклонена влево, на лице глубокая скорбь, взор обращен к небу, возле глаз две слезные капли, левая рука прижата к груди, а правая согнута в ладони и простирается вперед. Название свое икона получила от события, произошедшего в городе Екатеринославе в 30-х гг. ХІХ столетия.
Первоначальной обладательницей иконы «Плачущего Спасителя» была, по рассказам старожилов, благочестивая вдова Анна Игнатьевна Деева (в исповедных книгах Троицкой церкви за 1851 и 1859 гг. А.И. Деева значится вдовой коллежского регистратора), жившая в небольшом деревянном собственном домике, стоявшем на Воскресенской улице. Судя по ее прошению, поданному в Екатеринославскую Духовную консисторию в 1838 году, Деева была неграмотна, а ее муж, к тому времени уже умерший, служил канцеляристом в екатеринославской городской полиции. Вместе с ней жила ее мать, с которой Анна Игнатьевна занималась шитьем церковных одежд. Ее сын Иосиф Афанасьевич служил в казенной палате и был женат на сестре екатеринославского купца Давида Васильевича Пчелкина. Деева была прихожанкой Троицкой церкви.
Большинство старожилов совершенно умалчивают о начальном происхождении иконы, но некоторые передавали, будто бы икона написана каким-то довольно известным иконописцем, посещавшим дом Деевых. Фамилия иконописца, к сожалению, не сохранилась в памяти старожилов. Только одна вдова статского советника Мария Петровна Корнеева (у Ю. Скалозуба — Карипеева) в своих воспоминаниях указала, что образ «Плачущего Спасителя» написан «кажется» довольно известным художником и искусным иконописцем, господином Елизаром Романовичем Плисом.
Молясь перед этим священным изображением, Деева удостоилась однажды чудного видения слез, выступивших на иконе из глаз Спасителя. Случилось так, что, не получая долго уплаты за свою работу, она была в крайней нищете. Не имея чем заплатить за комнату, занимаемую во дворе богатой купчихи, которая угрожала выгнать ее из квартиры, эта бедная и, по-видимому, благочестивая вдова усердно молилась перед этой иконой о ниспослании ей помощи в ее горькой нужде. Во время этой молитвы она ясно увидела, что из глаз иконы Спасителя вытекали слезы. Некоторые передавали еще, что будто бы от иконы исходило сияние. Весть о чуде быстро разнеслась по городу и собрала в доме Деевой много народа. Говорили еще, что чудо совершилось в летние месяцы года.
О явлении слез старожилы свидетельствуют различно; по рассказам одних сама Деева предварительно два раза вытирала слезы на иконе и только за третьим разом решилась сообщить соседям, которые послали за священником. Другие передавали, что в течение трех дней в дом Деевой приходил протоиерей Иоанн Кузьмич Герболинский, настоятель Троицкой церкви, который вытирал икону и служил молебен, на третий день икону перенесли в церковь. Наконец, говорили еще, что слезы появлялись в течение двух дней, после чего на третий день протоиреем Иоанном Герболинским был отслужен молебен и икона перенесена при большом стечении народа в церковь. При этом относительно самих слез говорили, что они, показываясь на иконе на глазах, весьма медленно скатывались до руки Спасителя, а дальше уже текли; на глазах же нескоро накоплялись новые слезные капли. Само течение слез вовсе не было непрерывным и обильным. К явлению слез, современники отнеслись различно: большинство видело в явлении их действие свыше и поспешило признать чудо. Говорили, что по этому поводу распоряжением духовного начальства было произведено следствие.
Никто из старожилов не мог указать в точности время прославления иконы, и года называли различно, но в пределах между 1836 годом и шестидесятыми годами девятнадцатого столетия.
Когда молва о чуде стала привлекать народ, Дееву попросили пожертвовать икону в церковь. Протоиерей отец Иоанн Герболинский отслужил молебен в доме Деевой, вытер икону полотенцем и перенес при большом стечении народа в Троицкую (деревянную Свято-Духовскую) церковь, откуда икона была взята через некоторое время в кафедральный, на то время Преображенский собор. По другому рассказу икону доставили прямо в кафедральный собор. В Преображенском соборе, в течение очень долгого времени ее хранили в алтаре.
Икона первоначально была без ризы, затем сделали венец (в венце близ пробы обозначен 1861 г.), а потом уже всю ризу, которая украшала образ до 1898 года. В 1898 г. для иконы сооружена новая сребропозлащенная риза, украшенная небольшой золотой с бриллиантами звездочкой, а также бриллиантовым начертанием «ИС» «ХС», а в венце у главы Спасителя и по краям оклада цветной эмалью. Екатеринославцы питали к этой иконе особую веру: ее носили в крестных шествиях, при Преосвященном Леониде (Зарецком), епископе Екатеринославском и Таганрогском (1853-1864 гг.) по пятницам перед ней читался акафист.
В начале ХХ столетия, вероятно, после закрытия Преображенского собора икона была перенесена в Свято-Троицкий кафедральный собор, где была помещена в большой деревянный киот у колонны, которая отделяет центральный придел от Казанского. В настоящее время образ является одной из святынь главного храма Днепропетровской епархии.
С сооружением собора связано и история двух памятников города. Для увековечения события сооружения храма Преосвященный Гавриил поставил в соборной ограде мраморную колонну, вывезенную из древнего Херсонеса Таврического, где принял крещение святой киевский князь Владимир. Она была установлена на том месте, где императрица заложила первый камень. На медной доске, прибитой к постаменту, на котором стояла колонна, была вырезана надпись: «В память благочестивейшей Государыни императрицы Екатерины II-я, положившей здесь в 1787 году собственною своею десницею первый камень в основание соборного сего храма, совершившегося щедротами благочестивейшего Государя Императора Николая I. Колонна из древнего Таврического Херсонеса, откуда проистек на Россию свет Христов. 1835 года месяца мая 9 дня». Со временем из церковной ограды собора колонна была перенесена профессором Д. И. Яворницким в местный исторический музей. Увы, в советское время следы этого уникального исторического памятника теряются.
Второй памятник — «Царицына миля», который позднее начали называть Екатерининскими верстами, а в советское время — верстовыми столбами или милями, не упоминая имени царицы. На почтовых открытках с видами Екатеринослава сохранившуюся версту — Царицыну милю именуют памятником императрице Екатерине II. Один из таких исторических памятников до сих пор стоит у восточной стороны ограды Спасо-Преображенского собора. Об этой сохранившейся Царской миле Г.Я. Титов в своих «Письмах из Екатеринослава» в 1849 году писал: «По правую сторону (собора — авт.) и подле самой ограды, возвышается памятник из простого камня, или как на нем написано, миля, окруженная железною решеткою. Эта миля поставлена в 1787 году, на том месте, где стояла карета блаженной памяти Государыни Императрицы Екатерины II, при заложении Ею собора».
В «Екатеринославском Юбилейном Листке» в 1887 году сообщалось: «В брошюре А. Егорова «Екатеринославское блукание» говорится, что «… на память о пребывании Екатерины и в честь ее…» в день закладки собора по распоряжению Потемкина поставлена „Царицына миля”. На самом деле она поставлена раньше, еще до приезда Екатерины».
В 1969 году М.А. Шатров (1908-1985) написал: «Поставили ее (милю — авт.) … тогда, когда не существовало самого собора. Многое видел этот невысокий обелиск, первый в ряду себе подобных, ставших ориентирами путешествия Екатерины II по Новороссии».
Нельзя не упомянуть о бронзовом памятнике Екатерине II, установленном перед западным фасадом собора — памятнике, отличавшемся художественными достоинствами, являвшемся «одним из лучших памятников в провинции». В 1845 году статуя была приобретена екатеринославским дворянством и в 1846 году установлена на Соборной площади.
Со временем на территории кафедрального собора под Екатерининским приделом был расположен некрополь, где нашли свое последнее упокоение церковные деятели и светские знаменитости того времени. Из Екатеринославских архипастырей свой последний приют здесь нашли знаменитый историк и публицист — епископ Феодосий (Макаревский), почивший в 1885 году и епископ Августин (Гуляницкий) († 1892). Однако во время раскопок на Страстной Седмице в 1996 году были обнаружены мощи не двух, а трех архиереев. До сих пор остается неизвестным личность третьего епископа. Бытует предположение, что это епископ Серапион (Маевский) († 1891). Хотя по архивным свидетельствам он был погребен в усыпальнице главного монастырского собора Самарского Свято-Николаевского Пустынного мужского монастыря. Но по логике вещей — это действительно прах Преосвященного Серапиона, так как время его служения на кафедре приходилось с 1885 по 1891, то есть в период между служениями двух погребенных в этом месте иерархов — его предшественника епископа Феодосия и последователя епископа Августина. Но вопрос остается открытым и требует дальнейшего исторического исследования.
В истории собора есть еще один замечательный факт — возвращаясь из Севастополя в 1915 году, Екатеринослав с однодневным визитом (31 января) посетил последний император великой Российской империи царь-страстотерпец Николай II. Своим присутствием он почтил и Преображенский кафедральный собор. На личном автомобиле самодержец всероссийский проследовал на молебное пение в соборный храм, которому в 1903 году от его имени презентовали набор колоколов. Там император прослушал верноподданническое слово епископа Екатеринославского и Мариупольского Агапита (Вишневского). После богослужения и благословения Преосвященный Агапит преподнес государю от духовенства 25 тысяч рублей на нужды войны в распоряжение государыни императрицы Александры Федоровны.
В итоге, сорок восемь лет прошло от дня закладки собора до завершения его строительства. Богослужения же под его сводами проходили меньше века. До революционного переворота в нашей губернии собор являлся главным — кафедральным.
Революционные события в России затронули все стороны жизни, повлекли за собой и коренной переворот в отношениях между государством и Церковью. Советское правительство видело в ней своего основного врага и стремилось уничтожить всякие внешние проявления религиозности. Уже после захвата власти большевиками началась подготовка законодательства об отделении Церкви от государства. Жертвами революционных преобразований становились не только помещики и зажиточные люди, но и священнослужители, миряне и интеллектуальная элита. Закрывались и разрушались православные храмы и монастыри. Эти события со всей силой обрушились и на кафедральный собор Екатеринослава.
До 1930 года собор оставался действующим. В начале 20-х годов он находился в руках самосвятов — представителей Украинской автокефальной православной церкви, которые и совершали в нем богослужения. Но как оказалось, все самое худшее было впереди.
В 1930 году здание собора передают историческому музею. Будучи уже закрытым, как говорилось тогда, «по просьбам трудящихся», Преображенский собор попал в черный список генерального плана развития города. Не придавая ему значения памятника архитектуры, тем более, общенационального значения, он должен был быть попросту уничтожен. На его месте планировалось поставить грандиозный памятник вождю мирового пролетариата. Конечно, эта информация в прессе не афишировалась и до широкого круга не доходила. Однако она распространялась в среде людей творческих, в среде людей науки. И днепропетровский историк Дмитрий Иванович Яворницкий, на тот момент директор исторического музея, конечно, знал об этом. Благодаря ему Преображенский собор не исчез навсегда. Им был придуман гениальный план спасения — просто сделать помещение собора соответствующим времени и власти. И Дмитрий Яворницкий организовал в Преображенском соборе первый в стране научно-атеистический музей с маятником Фуко. Это был 1932 год.
«Музей атеизма» — такое словосочетание повергло в ужас верующих горожан, но оказалось надежным щитом для спасенной святыни. Этот музей стал первым в стране, но его название научные работники никогда не произносили вслух. Несмотря на разгул атеизма Д.И. Яворницкому удалось сохранить все, что находилось внутри храма. Именно под видом музейного экспоната остался целым и на прежнем месте уникальный иконостас Преображенского собора, а также сохранены уникальные иконы. Хотя снаружи здание уже лишилось былой красоты. Но даже такой абсурдный вариант надругательства над храмом тогдашнюю власть не устраивал.
В 1932 году небольшой архиерейский соборный некрополь был перенесен в один из склепов возле собора, а прах погребенных был засыпан землей.
В 1936 году «сверху» поступил приказ во время переоборудования разобрать все купола. Причем, под этот кощунственный проект шпиль собора, возносившийся над всем городом, как «вещь идеологически вредная и невыдержанная», был снесен. На западном фасаде сбита надпись и лепнина в тимпане треугольного фронтона. Лишь четырехсотпудовый колокол верующие чудом успели закопать за церковной оградой. Под видом музея с антирелигиозной выставкой собор встретил и проводил фашистскую оккупацию и Великую Отечественную войну. Именно это трагическое время, как это ни парадоксально спасло собор от полного уничтожения — страшный генплан по развитию города, разумеется, остался нереализованным, а собор, пусть и сильно поврежденный, все же уцелел.
23 апреля 1942 года, как сообщала «Днепропетровская газета», которая издавалась в оккупированном городе, по разрешению немецких властей в соборе возобновились богослужения. Соборный храм был передан «автокефалистам» — общине Украинской автокефальной православной церкви. Начались даже некоторые ремонтные работы. На временной деревянной звоннице поместили колокола, среди которых был и один большой, выкопанный из тайника возле исторического музея. Но как оказалось — это только мгновение тишины перед послевоенным вандализмом.
При отступлении немецких войск в 1943 году собор очень сильно пострадал. После освобождения города вторично опустошенный он долго стоял немым свидетелем человеческого варварства. Если до войны, как музей, он еще сохранял часть утвари, иконостас, фрески, то после нее в свете новой борьбы с Православием все это стало не нужным и ненавистным.
Собор снова намеревались снести, освободив место для… очередного микрорайона жилых домов – «хрущевок». И все-таки вместо этого полуразрушенный собор превратился в склад бумаги издательства «Зоря». Но до этого утварь вывезли, а в соборной ограде сожгли практически все, что находилось внутри — иконы и храмовое имущество. Уникальный иконостас, как «вещь малоценную», также предали огню в 1946 году. Тогда же исчезают сведения о большом четырехсотпудовом колоколе. Также пострадала ограда — в конце 40-х ее разрушили. Фотографии разрушений хранятся в архиве института КиевНИИТАГ.
Время, запущенность, отсутствие ремонтов привели здание в крайне тяжелое состояние. Уже трудно было представить, что когда-то, по велению князя Г. Потемкина, это сооружение должно было стать грандиозным. Грабители и огонь перечеркнули былой облик Преображенского собора. О нем напоминали только фрески. Да и те забелили в честь второго открытия антирелигиозного музея. За все время своего существования собор стал настоящим зеркалом истории. На его строительстве отразились особенности времен правления нескольких поколений. Во время войны в стенах храма звучали молитвы, а в мирное время экспонировались каменные идолы и древнеегипетская мумия. Правда, все это кануло в историю, а православная святыня осталась….
Но оскверненный и изувеченный, собор все же дождался того времени, когда его признали памятником архитектуры. В 1959 году Днепропетровский областной отдел по делам строительства и архитектуры выдал задание на реставрацию Преображенского собора Украинскому специальному научно-производственному реставрационному управлению. В 1960 году началась научная реставрация собора, в ходе которого был выполнен проект реконструкции памятника с приспособлением его сначала под планетарий, а затем под музей. В ходе исследований обнаружены важные архивные документы и сведения. Восстанавливали святыню специалисты Черниговских реставрационных мастерских в 1968-1975 гг.
В процессе реставрационных работ были укреплены стены и своды инъектированием трещин, над подпольем выполнено железобетонное перекрытие, заменены поврежденные конструкции крыши, купола, покрытие кровли; восстановлен утраченный шпиль колокольни, вазы в основании шпиля, установлены кресты и подкресные шары, отреставрирована штукатурка стен, лепнина и монументальная живопись в интерьерах. Отметим, что сферический купол главы и шпиль колокольни были в 1972 году впервые позолочены, хотя как изображено на цветных почтовых карточках с видами Екатеринослава, они всегда были покрыты зеленой краской. На кропотливую работу ушло 2,2 кг сусального золота.
Реставрационные работы были закончены в 1976 г. и… с того времени здесь опять разместилась экспозиция исторического музея — Музей истории религии и атеизма.
По прошествии двадцати лет после капитальной реставрации общее состояние Преображенского собора, как памятника архитектуры, ухудшилось. В сводах, стенах, арках появились новые трещины, следы сырости. На наружной штукатурке стен, цоколя появились повреждения, местами начала отслаиваться штукатурка. Известняковые базы колонн портиков деструктированы. Архитектурные лепные детали, капители колонн, карнизы имели повреждения и дефекты. Из-за наслоений краски и ремонтов профили деталей утратили четкость. Деревянные заполнения оконных и дверных проемов деформированы. Покрытие кровли, конструкции крыши, сливы и водосточные трубы требовали замены. В интерьере на поверхности красочного слоя росписей — кракелюр, шелушение, местами были сырые пятна….
Преображенский собор стал выполнять свою первоначальную функцию лишь во времена независимой Украины. В 1992 году храм был официально передан Днепропетровской епархии Украинской Православной Церкви — решением областного совета № 8 от 21 января 1992 года здание храма было возвращено. Но первое богослужение в этом соборе было еще до официальной передачи его православным. Это случилось по настоянию сотрудников исторического музея и верующих в 1989 году, после празднования 1000-летия Крещения Руси. Еще висел маятник Фуко, не было ни одной иконы, но уже прошла первая Литургия.
16 октября 1992 указом епископа Днепропетровского и Запорожского Кронида (Мищенко) настоятелем собора временно назначен протоиерей Ярослав Денека. 24 июля 1995 года — он утвержден в этой должности распоряжением архиепископа Днепропетровского и Криворожского Иринея (Середнего).
Поскольку возвращенный Спасо-Преображенский кафедральный собор является памятником архитектуры национального значения № 149, его начали восстанавливать. Появилась необходимость в воссоздании исторической первозданности — полностью утраченного внутреннего убранства, включающего иконостасы, надпрестольную сень, киоты, паникадила и др.
В 1996-1997 гг. на основании письма-заказа, реставрационного задания и АПЗ сектором реставрации Д/Ф «НИИпроектреконструкция» при научном руководстве специалистов института «Укрпроектреставрация» г. Киев был разработан проект реставрации Преображенского собора. Им было предусмотрено выполнение строительно-реставрационных работ, необходимых для восстановления утраченных и поврежденных элементов памятника, укрепление его конструкций, воссоздание предметов внутреннего убранства. Основанием принятых архитектурных решений послужили имеющиеся исторические, архивные и проектные материалы, а также документы и фотографии, собранные в ходе дальнейших исследований в 1996-1997 гг. Рабочая документация, методика ведения реставрационных работ выполнены с учетом архитектурно-планировочного решения и декоративного оформления фасадов проекта 1960 года.
За почти двадцатилетний период суверенитета нашего государства в соборе проведены полномасштабные ремонтно-восстановительные работы, которые подходят к своему завершению.
С 1995 по 1996 года на территории собора были проведены археологические раскопки, во время которых были найдены древние захоронения Екатеринославских иерархов. После перезахоронения архипастырей под стенами собора над их могилами восстановили надгробие *.
———————
* На надгробии, правда, есть небольшая ошибка. Дело в том, что Екатеринославский иерарх — знаменитый историк-исследователь, краевед и писатель Феодосий (Макаревский), управлявший епархией с 1871 по 1885 гг., был епископом, а не архиепископом, как написано на памятном надгробном кресте.
Также на старом фундаменте была поднята из руин ограда, но в другой форме и из другого материала. По ней современный житель города может представить размеры нереализованного первого проекта собора-гиганта. В 2000 году архитектором Аллой Сергеевной Фриммер, мастерами Олегом Гавришем и Николаем Пастернаком был восстановлен соборный иконостас.
После своего второго рождения Спасо-Преображенский кафедральный собор стал играть весомую роль в возрождении Православия на Днепропетровщине. Он стоял у истоков ежегодного Всеукраинского фестиваля православных песнопений «От Рождества к Рождеству». Второй и третий фестивали (1995 и 1996 года) проходили под его сводами.
Благодаря вдохновению, энергии настоятеля протоиерея Ярослава Денеки, жертвователям храма и благословению митрополита Иринея, Спасо-Преображенский кафедральный собор вновь становится подлинной жемчужиной и великой святыней нашего края.
В настоящее время соборный клир насчитывает семь священнослужителей: настоятель протоиерей Ярослав Денека, протоиерей Сергий Осадовский, протоиерей Николай Евдокимов, протоиерей Валерий Волчанский, диакон Виталий Евдокимов, диакон Вячеслав Марцинков (регент соборного хора), и диакон Сергий Черныш.
7 декабря 2005 года под сводами величественного собора, в день престольного торжества одного из пределов святой великомученицы Екатерины, прошли торжества, посвященные 170-летнему юбилею. Праздничное богослужение возглавил митрополит Днепропетровский и Павлоградский Ириней.
В 2007 году второй кафедральный собор города отпраздновал 220-летие со дня закладки первого камня и 15-летие со дня возвращения в собственность Церкви. К юбилейным датам над главным входом в собор была установлена уникальная храмовая икона, состояние которой отныне не будет зависеть от погодных условий. С 14 июля 2007 центральный фасад украшает мозаичный образ Преображения Господня. Мозаика выполнена из влагостойких материалов, что придает ей большую долговечность. Кроме того, икона значительно крупнее и внушительней предыдущей.
Одной из главных реликвий собора является Крест-мощевик, преподнесенный, по благочестивой легенде, в дар соборному храму императрицей Екатериной II и князем Г. Потемкиным. Внутри святыни находятся мощи святых: первоверховных апостолов Петра и Павла, первомученицы Феклы, священномученика Игнатия Богоносца, великомученика и целителя Пантелеимона, мученицы Евфимии Всехвальной, святителя Митрофана, епископа Воронежского, мученика Меркурия, преподобного мученика Акакия.
21 декабря 2008 года Блаженнейший митрополит Киевский и всея Украины Владимира освятил самый большой в епархии колокол для Спасо-Преображенского кафедрального собора, который дополнил окончательно всю гармонию колокольного звона соборной звонницы. Вес могучего гиганта — шесть тон. Этим действом восстановилась историческая справедливость — завершилась реставрация соборной звонницы. Отныне соборная колокольня восполнилась заключительным колоколом из числа тех, которые были до разрушения и закрытия собора большевистской властью. Еще девяносто лет назад у этого храмового здания была самая лучшая колокольня, к сожалению, полностью уничтоженная в советские времена. Она состояла из 11 колоколов, общим весом в 11 тонн. Именно такой царский подарок некогда был преподнесен императорской семьей Николая II кафедральному храму губернского города Екатеринослава в начале XX столетия — в 1903 году.
Годом ранее, 2007, в Спасо-Преображенский кафедральный собор доставили предпоследний колокол возрождаемой колокольни. Весит бронзовый «великан» 2 тонны и наделен мастерами редким по своей красоте звуком. 23 декабря новый колокол торжественно освятил митрополит Днепропетровский и Павлоградский Ириней. Также Владыка под пение многолетия осуществил и первый удар в могучий благовест.
На освящение собралось множество горожан, чтобы стать свидетелями исторического события. Не остались в стороне и городские власти — мэр города Иван Иванович Куличенко лично принял участие в знаменательном торжестве. Колокол привезли из Воронежа. Именно в этом городе Российской Федерации находится уникальный завод, который специализируется на литье колоколов. Колокол изготовлен из колокольной бронзы, которая состоит на 80% из меди и 20% из олова. Именно этот специальный сплав наделяет колокол благозвучным «голосом». Звук его — «си» малой октавы.
В Украине есть колокола и более внушительных размеров, но в Днепропетровской области такие «великаны» пока что единственные. Днепропетровские мастера искусства колокольного звона утверждают, что звон новых колоколов будет слышен всем жителям центральной части города. И это неудивительно, так как сам собор расположен на одном из трех холмов, на которых построен Днепропетровск. К тому же, сами колокола установлены в самой верхней точке колокольни — под соборным шпилем.
В 2010 году кафедральному соборному храму в честь Преображения Господня исполнилось 175 лет. К славному юбилею 25 апреля в Днепропетровске на территории собора был проведен праздник благотворительности и милосердия «Белый цветок». Это возрожденное благотворительное мероприятие в нашем городе состоялось впервые. Организаторами акции выступили духовенство и община Спасо-Преображенского кафедрального собора и Православный молодежный центр имени священномученика Макария, епископа Екатеринославского.
Традиция «Белого цветка» возникла в Европе и была связана с борьбой против туберкулеза. Идею, выдвинутую Международным Красным Крестом в конце ХIХ века, поддержал Датский королевский дом, и она быстро завоевала сердца тысяч людей по всему континенту. Со временем, белая ромашка стала символом Дня милосердия. В начале прошлого века такой цветок стал эмблемой благотворительных акций по борьбе с туберкулезом. Листовки с рекомендациями о профилактике туберкулеза и сделанные вручную ромашки продавались, а деньги шли на помощь больным. И плата за такой цветок была посильной — кто сколько сможет. В этот день в больших городах устраивались концерты и базары, которые привлекали большое количество людей, и выручка с которых шла на борьбу с туберкулезом.
В нашу страну, а именно в Ялту, праздник пришел по инициативе Царской семьи Николая II, тратившей немалые личные средства на дела милосердия и благотворительности. Начиная с 1911 года, вся общественность города — аристократы, местные обыватели, гости курорта спешили в этот день творить добрые дела, покупая символические букетики белых ромашек или маргариток. За такой букетик каждый давал, сколько может — от нескольких копеек до десятков, сотен и даже тысяч рублей, внося свою скромную лепту в дело помощи нуждающимся и недужным. В 1912 и 1914 году в праздновании «Белого цветка» участвовали члены Царской семьи — ромашки и маргаритки продавали Цесаревич и Великие Княжны. Известна фотография, где императорские дети в Итальянском дворике Белого Ливадийского дворца позируют фотографу перед тем, как отправиться по аллеям имения и дальше, в город, собирать средства на борьбу с туберкулезом.
Сегодня «Праздник Белого Цветка» проводится в разных городах Украины, но историческим центром его по-прежнему осталась Ливадия. В этом году, благодаря молодежному активу прихожан Спасо-Преображенского кафедрального собора праздник состоялся и в Днепропетровске.
Свет Белого цветка почти через сто лет дошел до нас, через годы отчуждения людей друг от друга, когда христианские традиции целенаправленно разрушались, и оставалось только удивляться: куда же делась эта доброта? Времена меняются, меняемся и мы — возрождаем традиции, прославившие наше Отечество. Благодаря этому весеннему празднику появилась возможность открыться милосердию в нашей душе.
Праздничная встреча началась с приветственного слова митрополита Днепропетровского и Павлоградского Иринея, по благословению которого она и проводилась. Обращаясь к собравшимся, Владыка подчеркнул символичность проведения подобной акции милосердия с пасхальным воскресеньем, когда вспоминается Господне милосердие по отношению к расслабленному. Также Архипастырь отметил, что благотворительность и дела милосердия должны быть потребностью верующего сердца, ведь к этому призывает Христос, а жизнь христианина должна быть разделена с теми, кто страждет, кто особо нуждается в помощи и поддержке.
В первой благотворительной ярмарке приняло участие более десяти церковных и светских организаций, а также частные лица. Это и приходы епархии, общеобразовательные и приходские школы, днепропетровские художники, фото-студии и т.д. На выставке-ярмарке были представлены маленькие сувениры, изготовленные руками детей, изделия народного промысла, картины, фотографии, выпечка, пасхальные сладости и напитки.
Свобода пришедших на праздник не ограничивалась. Каждый по своему желанию мог приобрести понравившийся товар или просто опустить деньги в копилку, и таким образом помочь детям, страдающим тяжелыми недугами.
Во время благотворительной ярмарки проходил концерт с участием детских певческих и хореографических коллективов, солистов и струнных дуэтов.
После концерта Владыка Ириней поблагодарил организаторов, устроителей и участников праздника, вручив им благословенные грамоты. Владыка также выразил надежду на то, что то доброе начало благотворительности, которое было положено в этот день, будет иметь свое продолжение и станет ежегодной традицией. В этот же вечер организаторами были подведены итоги первого благотворительного праздника. Удалось собрать 13 тысяч гривен. Все собранные средства были направлены в больницы и клиники Днепропетровского региона на помощь онкобольным детям и детям-инвалидам.
Первый праздник завершился, но организаторы надеются, что эта благотворительная акция в дальнейшем станет более масштабной и привлечет внимание предпринимателей, общественных деятелей, политиков и многочисленных днепропетровцев. Сам же праздник «Белого цветка» пусть станет символом и воплощением нашей любви к ближним — к тем, кто нуждается в нашей заботе и милосердии.
Этим очерком мы завершаем рассказ о многотрудной истории возникновения екатеринославского Преображенского собора. Сейчас собор как величественный корабль на волнах житейского моря совершает свою спасительную миссию в уверенном продвижении к тихой, надежной гавани — Любви Божией. Под его красивейшими сводами ежедневно проводятся богослужения — совершается Святая Евхаристия. А чтобы послушать песнопения в исполнении лучшего церковного хора Днепропетровской епархии, люди приезжают сюда издалека. Тени прошлого канули вместе с исповедью первых прихожан и первым причастием детей возрожденного, как казалось ушедшего в небытие, собора, а на куполах засияли солнечные лучи.
Диакон Георгий Скубак(Глава 5 из книги «Кафедральные соборы Днепропетровской епархии: история и современность». Днепропетровск: Издательский отдел Днепропетровской епархии УПЦ. 2010. Сс. 102-175).
