Когда я договаривался об интервью с управляющим Днепропетровской епархией Украинской Православной Церкви митрополитом Иринеем, меня поразило то, насколько просто это было сделать — в понедельник вечером позвонил в епархиальное управление, а уже во вторник утром беседовал с владыкой. Поразительно! Человек, руководивший некоторое время назад православными громадами в Казахстане, США, Канаде, многих регионах Украины, признанный в этом году духовным ориентиром для днепропетровцев, оказался очень открытым человеком. Несмотря на занятость, он уделил более часа своего времени разговору с молодым журналистом. После меня еще долго не покидало чувство душевного покоя. — Владыка, первый вопрос касается Вашего детства. Когда Вам стало понятно, что Вы православный христианин? Кто подтолкнул Вас к служению Церкви? — Прежде всего нужно сказать о родительском воспитании. Мама и папа сначала носили меня в церковь, затем водили за руку. Наш храм в деревне в годы советской власти не закрывался, поскольку громада вела себя стойко, организованно отстаивая свои убеждения. Храм во время службы Божьей был заполнен верующими. Если зимой было холодно, батюшка говорил: «Приходите все, и будет тепло, мы надышим». В результате всегда было тепло. А батюшка преодолевал холод тем, что цеплял грелку (ведь чаша с причастием была такая холодная, что губы приставали). В школе я уже знал, что хочу служить Церкви. Родители же говорили: «Вырастишь, потом будешь определяться». В двенадцать лет впервые попал в Почаевскую лавру — туда меня возил дедушка. Помню, мне было так приятно, радостно на душе и очень захотелось там остаться. Но дедушка в унисон с родителями говорил: «Всему свое время. Нужно школу заканчивать». То есть у меня с детства было желание стать монахом — скромно трудиться, быть в тени. Даже мысли не возникало о том, чтобы занимать какую-то должность в церковной иерархии. Так вот проходила моя жизнь. Закончил школу, в семинарию в восемнадцать лет поступил. — Вас не призывали в армию? — Меня не брали некоторое время — был сломан позвонок. В армию я был призван несколько позже — к тому времени уже закончил семинарию и третий курс Ленинградской духовной академии. Но звание офицера не получил. Я твердо сказал, что хочу быть священником, а потому не смогу приезжать на сборы. Отслужил три года. Уже после окончания вернулся, окончил академию и начал служение. — Несмотря на то, что в годы советской власти проводилась политика государственного атеизма, многие люди оставались верны Церкви. Однако выбор в пользу священнического служения было поступком. Наталкивались ли Вы на противодействие государственных органов, может, даже своих родственников? — По-разному было. Например, некоторые учителя не одобряли моего поступка. Чтобы не поступил, в аттестат наставили троек, мол, с такими оценками тебя никуда не примут. Слава Богу, по поведению стояла пятерка. Но все же я поступил. — Какие воспоминания остались о годах учебы в семинарии и академии? — Мы изучали молитвы и все, что полагалось по программе. Тогда было учиться намного сложнее — сейчас семинаристам даем рекомендации, молитвослов — все, чтобы человек мог подготовиться. Тогда же ничего такого не было, все нужно было добывать самому. Молитвословы переписывали от руки. Но в то время в людях жил дух православия, они были искренне верующими — не боялись насмешек или критики. Бывали даже случаи, когда верующие жаловались, что их уволили с работы за то, что крестили детей. Но все равно крестили. Очень ревностные в ту пору были христиане. Молились за свое государство, понимая, что молитвой можно многое изменить. Если же человек твердо решал стать священником, его никто не мог остановить в его выборе. Помню один случай. Я тогда уже был преподавателем, секретарем ученого совета и работал с документами абитуриентов. Вдруг вижу документы из Петропавловска-Камчатского. Такая даль! Пришел ко мне этот паренек и, конечно, по программе он ничего не знал, но сказал: — Я ищу Бога. — Как же ты узнал о духовной семинарии? — Прочитал в журнале «Безбожник», что в Ленинграде осталось еще такое «мракобесное» заведение. Вот я и приехал узнать — может, напротив, семинария несет свет. — Ты уже домой не возвращайся, а поживи годик в монастыре — подготовишься, может, сразу поступишь во второй класс. Но сейчас ты ничего не знаешь и учиться не сможешь. Он так и сделал, а на следующий год поступил. — Владыка, Вашим наставником долгое время был один из известнейших деятелей Православной Церкви ХХ века митрополит Никодим (Ротов). Кстати, его школу прошел и нынешний Святейший Патриарх Кирилл. Какие воспоминания у Вас остались о владыке Никодиме? — Самые светлые. Еще когда я был студентом, он заметил меня — ему очень нравился мой голос. Когда я уже закончил академию, а потом получил степень кандидата богословия, митрополит Никодим сказал, что пора уже и в жизни определятся — либо жениться, либо принимать монашество. Я сделал выбор в пользу последнего и хотел осуществить свою детскую мечту — отправиться служить в Почаевскую лавру. Но владыка Никодим сказал, что в лавру, мол, успею, нужно потрудиться на благо альма-матер. Не зря же восемь лет учился! Он постриг меня в монахи в академическом храме и нарек именем Ириней, что означает мирный. Во владыке Никодиме мне нравилось то, что он действовал не приказом, а убеждением. Вскоре на мою долю выпало счастье — владыка сказал, что едет на святую гору Афон, и выбрал меня в качестве сопровождающего. Это было потрясающее путешествие. Я даже просил его: оставьте меня здесь. Он же мне ответил: «Тебе уготовано другое место». Буквально через месяц я побывал в святом граде Иерусалиме. Там мне тоже предлагали остаться в составе миссии. Но опять владыка Никодим не благословил, но по возвращении сказал: «Ты ездил со мной, теперь поедешь сам в Японию». Первая моя реакция — легкий шок. Как, говорю, я ведь даже языка не знаю. На что митрополит мне сказал: «Ты — монах. Если я тебя определяю на такое служение, значит, уверен — справишься». Монах же, исполняющий послушание, не имеет права отказываться. — Как сложилась Ваша судьба после пребывания в «Стране восходящего Солнца»? — В Японии провел пять лет. Буквально на следующий день после возвращения владыка Никодим сообщил решение Священного Синода о наречении меня во епископа. Я же сказал, что не готов к этому. Владыка вновь напомнил о монашеском послушании. После хиротонии (возведение в епископский сан — А.Н.) я вспомнил один эпизод из своего детства. На Ровенщине был старец Леонтий — он имел большой авторитет во всей Украине из-за своей проповеди. Хотя был простым мирянином — нес людям слово Боже. Помню, придет к нам в село — все сбегаются. Он заходил в храм, бил поклон, батюшка его благословлял и, пока последний готовил причастие, старец Леонтий говорил проповедь — такую вдохновенную, что все присутствующие плакали от радости. Духоносный был старец. Однажды мама подвела меня и старшего брата к нему на благословение. Мама говорит: «Меньшего благословите жениться, и пусть он служит в миру Божьей Церкви». Он прижал меня к себе, постучал по головке и говорит: «Какой большой будет монах!». Нет, говорит мама, вот этого, указывая на старшего, нужно отдавать в монахи. Старец же продолжал говорить свое. Как бы перепутал. Мы это все благополучно забыли, а когда все осуществилось, моя семья вспомнила слова старца. Он же меня благословлял поступать в семинарию. За свою проповедь старец Леонтий три раза сидел в тюрьме — на него много клеветали. Просидел около пятнадцати лет. Перед отъездом в Японию я приехал в родные края проститься с родителями. Мама убедила меня пойти к старцу Леонтию взять благословение. Мне открыли дверь его родные и сказали, что он при смерти, никого не принимает. Все-таки мне удалось попасть в дом. Я сижу, вдруг слышу колокольчик — старец проснулся и зовет к себе. Предварительно он сказал, что, когда будет звонить колокольчик, все приходите ко мне. Старец так на меня посмотрел и говорит: «Кто к нам пришел!». А я в это время думаю, как же его спросить о своем предстоящем служении — благословит или нет? Он же всем говорит, что пришедший был там, где Спаситель ножками ходил и привез нам святыньку. Я достал иконки с иерусалимской землей — дал ему. А еще был, говорит старец, в уделе Матери Божьей (имея в виду Афон). А куда он поедет! Туда, где Солнце встает. Все, думаю, поеду, уже и спрашивать нечего. После Японии я летал в Америку, на Мадагаскар, в Западную Африку — много где бывал. И все это старец Леонтий предсказал. — Где началось Ваше архипастырское служение? — Первая кафедра была в Башкирии. Это очень красивый край. Я думал, что буду тут долго служить, но через год меня в Канаду и США отправили на пять лет. Во время пребывания за океаном мне удалось впервые за всю историю осуществить визит Патриарха Русской Православной Церкви Пимена в Соединенные Штаты — он выступил тогда в Организации Объединенных Наций с миротворческой речью. В Казахстане, где я служил, мне тоже очень понравилось. Правда, перед назначением случился небольшой курьез — я просил, чтобы мне дали какую-нибудь небольшую епархию. Дали Казахстан — это по площади три Франции. Там я служил три с половиной года. — Когда Вас назначили на Днепропетровскую кафедру? — После Казахстана были Харьков, Ровно, Львовская область. Наконец в 1993 году я прибыл на Днепропетровщину. Очень рад, что люди меня хорошо приняли и, слава Богу, уже девятнадцатый год здесь служу. По предыдущим своим назначениям я думал, что служение на Днепропетровщине будет недолгим. Но по прошествии десяти лет спросил у Блаженнейшего митрополита Владимира: «Дальше никуда отправлять меня не будете?». — «Нет,— говорит Блаженнейший,— служи». У меня много приглашений по тем епархиям, где я был предстоятелем. Но не успеваю их посетить, на Днепропетровщине работы много. Когда только назначили, в регионе было всего 96 приходов. На сегодняшний день их количество перевалило за шестьсот. И поэтому уже в конце 90-х годов прошлого века я стал обращаться к митрополиту Владимиру об открытии Криворожской епархии. Туда был назначен владыка Ефрем. А совсем недавно открылась еще и Днепродзержинская епархия. Беседовал Андрей Никитин (газета «Днепровская правда», № 49, 16 декабря 2011 г.)
